В поисках Зефиреи. Заметки о каббале и «тайных науках» в русской культуре первой трети XX века

В эти же дни (сентябрь–октябрь. – К. Б.) я начинаю посещать первый теософский кружок, собирающийся у Кохманской при ближайшем участии Батюшкова <…>; здесь знакомлюсь, между прочим, с Писаревой и М. В. Сабашниковой, тогда – юною девушкой; «теософы» отталкивают меня от себя; и я прерываю посещение кружка, но с Батюшковым – продолжаю дружить, хотя несколько подсмеиваюсь над теософией, —

писал Белый в 1924 году в «Материале к биографии»467. О посещении этого салона он упоминает и в «Касаниях к теософии»:

1902 год. <…> Осенью бываю в кружке Кохманской, где спорю упорно с Писаревой; выношу полное разочарование в теософах. Продолжаю спорить лишь с Батюшковым468.

Как нам удалось установить, квартира Кохманской, в которой собирались теософы, находилась в доме Второго Российского страхового общества по адресу Воздвиженка, д. 4 (Моховая, д. 7) – в угловом здании, в котором ныне располагается приемная Государственной думы. В 1908 году Белый также встречался с Кохманской в салоне другой известной теософки К. П. Христофоровой, которым руководил М. А. Эртель (об этом салоне мы уже упоминали выше)469.

Однако вернемся к Борису Поплавскому: выросший в семье, в которой интерес к эзотерическим наукам был чем-то естественным (ими увлекались его бабушка, двоюродная бабушка, мама и, почти наверняка, старшая сестра Наталья), он пронес его через годы странствий – в Берлин и Париж. По словам Н. А. Бердяева, Поплавский

увлекается также оккультизмом, читает оккультические книги. Он борется за жизнь среди астральных снов, говорит о великом собрании астральных друзей. Он пытается медитировать и говорит, что раздавлен грубым и простым мужеством медитации470.

Действительно, дневники Поплавского наполнены описаниями попыток достигнуть реального мистического опыта, а также разного рода оккультных инцидентов и переживаний (в том числе весьма неприятных, даже трагических), с которыми ему приходилось сталкиваться471. Для мистицизма Поплавского характерен чрезвычайный интеллектуализм, порой трудно понять, имеем мы дело с мистическим переживанием философских вопросов или с философским осмыслением сверхъестественного опыта. В любом случае очевидно, что Поплавский много, непрерывно читал, а потому важно хотя бы приблизительно очертить круг его религиозно-философского и эзотерического чтения.