В полдень на солнечной стороне

Прежде чем сесть в помятую «эмку», Лебедев ещё раз посмотрел на небо, но с земли оно уже казалось таким беспредельным и упоительно близким. Лебедев сел на заднее сиденье и вытянул повреждённую ногу. Пилоту велел сесть рядом с шофером.

Пилот сказал:

- Выходит, товарищ Лебедев, скоро не полетим.

- Самолёт починят, - отозвался Лебедев.

- Я про вашу ногу.

- А что? Нога как нога, - и Лебедев даже поднял ногу, не морщась от боли. - Надену просторный кирзовый сапог, и порядок.

Уже светало, когда они приехали в штаб.

Как всегда, Лебедев перед сном побрился, так как утренние часы строго берёг для работы. Потом он сидел на койке и долго вглядывался в тусклую фотографию, лежащую у него на ладони, дубликат, взятый из дела рядовой военнослужащей О. И. Кошелевой, и снова его лицо обрело кроткое, растерянное и даже жалобное выражение, которого никто никогда ни при каких обстоятельствах у него не видел...

На следующий день Лебедев, прихрамывая, пришёл на узел связи и, как всегда с шуточками, сказал:

- Привет от футболиста! - И, кивнув на ногу, пояснил: - Подковали старика.

Нюра подскочила к нему и решительно потребовала:

- Когда? Ночью? Ближе к утру? Да? - Крикнула: - Что? Вот вам, пожалуйста! Живой, живой, потому что стучали костяшками.

И, показывая на Ольгу, заявила:

- Она вас видела, и в крови, и полумёртвого, и даже совсем мёртвого, и так страшно кричала во сне, что просто всем ясно стало, как любит, раз даже во сне отгадывает, что с вами. Совсем как рыбацкая жена.

- Вы извините, - растерянно сказал Лебедев, - но я не знаю даже, как вас понять.

- А что там понимать, когда всё ясно, - сказала Нюра и позвала: - Ольга, пойди сюда. Вот скажи по-честному: во сне видела, как его ранили? Видела? Кричала? Кричала, и плакала, и, чтобы жив остался, костяшками, как я велела, стучала. Факт.

- Ну что ты - факт, факт, не мешай им, - попросила Соня.

- Подумаешь! - обиделась Нюра. - Могу вместо слова «факт», как в школе учили, - объективная истина. Для меня это одно и то же, только слово «факт» короче.

Ольга, опустив голову, проговорила:

- Вам больно, а вы пришли.

- Я, как всегда, хотел вас видеть, - глухо сказал Лебедев, потом спросил: - Это правда?

Ольга кивнула.

Только Нелли Коровушкина с обычным торжественно-ликующим выражением своего красивого лица спокойно и тщательно отстукивала ключом то, что ей диктовал дежурный офицер штаба. Остальные лишь делали вид, что они погружены в работу.

Часть вторая

1

Командир дивизии генерал-майор Герой Советского Союза Юрий Владимирович Лядов в облике своем, увы, был лишён тех черт, которые обычно принято считать за внушительные генеральские.

Невысокий, по-мальчишески худенький, по-солдатски наголо стриженный, в очках, безусый, с тонкой морщинистой сильно загорелой шеей и слабым, сиплым голосом, с узкими, почти герметически, всегда озабоченно сжатыми губами, непривычными к улыбке, - в лучшем случае в нём угадывалось нечто профессорское, тем более что он всегда как со старшими по занимаемой должности, так и с младшими держался на дистанции, не допуская какого-либо дружеского, приятельского сближения.

Единственное исключение он делал для Ивана Яковлевича Селезнёва, полковника медицинской службы.

Иван Яковлевич систематически навещал Лядова после перенесенного им тяжёлого ранения, исполняя специальный приказ Военного совета армии. Но будь Лядов не генерал-майором, а просто рядовым, для Ивана Яковлевича он все равно представлял бы особую, «феноменальную» ценность, ибо ту операцию, которую он провёл в организме Юрия Владимировича, Иван Яковлевич считал новаторским, научным вкладом в современную хирургию.

Иван Яковлевич заявил с достоинством:

- Великий хирург Пирогов называл войну травматической эпидемией. И это, безусловно, так. Поэтому, я считаю, располагая таким богатейшим опытом, мы поднимем медицинскую науку на новый, неведомый доселе уровень и сможем решать такие проблемы, которые прежде считались неподвластными нам, ибо вступали в противоборство с тем, что составляет основные признаки клинической смерти.

- Воскрешать будете?

- Именно, - солидно и самоуверенно произнёс Иван Яковлевич.

У Селезнёва был свой собственный профессиональный взгляд на войну, на ход военных действий.

Он говорил:

- В первые годы нам приходилось сталкиваться с особо нежелательным явлением при ранениях - с нервным шоком, который приводил даже к летальному исходу. А теперь, представьте, повысилась стойкость нервной системы и подобные случаи - исключение. Если прежде раненые пребывали обычно в подавленном психологическом состоянии, что значительно сокращало сопротивляемость организма в целом, то ныне они в большинстве случаев попадают к нам в состоянии возбужденном, выражающемся в сосредоточенной, волевой жажде выжить и даже, несмотря на ампутации, остаться пригодными для работы в своей прежней профессии, и в силу этого не только соглашаются, но и требуют последующих операций для возможно более полного восстановления работоспособности...