В полете. Мир глазами пилота

Я часто пролетаю над Демократической Республикой Конго, где мой отец жил давным-давно, когда она еще была бельгийской колонией. Фламандский писатель Давид ван Рейбрук недавно создал увлекательную историю этой страны – жаль, что папа не дожил до того, чтобы ее прочитать. Автор начинает повествование с рассказа о том, как добраться в Конго морем или по воздуху – без всяких синих кружков. (Заканчивается книга тоже полетом над Конго – над «темно-зелеными, похожими сверху на брокколи экваториальными лесами, которые периодически пересекает, поблескивая на солнце, бурая река».)

Сейчас в Конго живет около восьмидесяти миллионов человек – больше, чем в Великобритании или во Франции, почти вдвое больше, чем в Калифорнии. Площадью страна в шесть раз превосходит Японию и примерно равна Аляске и Техасу вместе взятым. Однако на экранах нашего бортового компьютера Конго – это лишь два синих кружка, притом ни один из них не входит в более строгий список аэропортов, где можно в штатном порядке посадить 747-й. На второй по количеству жителей континент приходится менее трех процентов от мировых воздушных перевозок. Пролетая над современной Африкой, наблюдатель может следить либо за изменениями в освещении, либо за редкими значками на навигационных дисплеях.

Самое важное голубое кольцо в Демократической Республике Конго обозначает аэропорт Киншасы, который я постоянно пролетаю по дороге из Лондона в Кейптаун. Однако обычно времени посмотреть на Киншасу, которую мой отец знал еще под именем Леопольдвиля, не хватает, поскольку она совпадает со сложным участком полета, на котором сходятся воздушные коридоры из многих стран. Кроме того, над Киншасой часто случаются бури, и даже если ночью нет облаков, влажный экваториальный воздух редко бывает чист. Этот город и эта страна остаются одними из немногих мест, где я не был, а вот мой отец был.

Когда мне наконец представилась возможность взглянуть в окно ясной ночью, оказалось, что смотреть почти не на что. Огней в Киншасе поразительно мало для города такого размера – даже сравнить нельзя с тем буйством иллюминации, что видишь в остальных частях света. Каждую ночь, когда я пролетаю над США, я миную маленькие города, о которых ничего не знаю, о которых едва слышал, но все они кажутся ярче, чем Киншаса. Даже тот свет, который все-таки есть в Киншасе, кажется каким-то зеленоватым и дрожащим, будто исходит он от безбрежной массы воды, впитавшей или рассеявшей энергию мегаполиса. Мир все еще охвачен неравенством – в освещении, как и почти во всем остальном. Киншаса неопровержимо об этом свидетельствует, предъявляя ночному небу свои тусклые световые завитки – как папиллярные узоры на отпечатке пальца.

Иногда я прилетаю в Лос-Анджелес с северо-запада, через заснеженные пики Малибу, и город разом оказывается в поле зрения, как чашка с фосфоресцирующим планктоном с поверхности Тихого океана. Один только Лос-Анджелес в ясную ночь может объяснить слова Джоан Дидион: «Самые красивые виды в моей жизни открывались с аэропланов». Если же лететь в Лос-Анджелес с востока, над землей, пустыни кажутся действительно пустыми, пока не доберешься до последнего громадного полукружья обрамляющих город скал. В этом смысле Лос-Анджелес со всех сторон кажется островом, полыхающим меж двух океанов.

Прибывая в Лос-Анджелес, невозможно не почувствовать, что его культурное и географическое положение соответствуют друг другу так же идеально, как в Плимуте; физическая и экономическая география здесь неразделимы. Здесь течение культурной энергии на восток достигло своей конечной точки, и ночью видно, как свет, подобно граничащему с ним Тихим океаном, разливается по пляжам и горам.

Если бы сказали, что один-единственный раз мне можно посадить самолет под музыку, я выбрал бы ночной прилет в Лос-Анджелес. В небе над городом часто нет облаков, и создается ощущение, что он прячется от тебя за горами, что этот город – избранный, баловень географии; чтобы попасть в него, нужно пролететь над скалами или пересечь весь Тихий океан. Родной городок моей матери расположен в Пенсильвании, в угольном регионе. Он стоит в небольшой ложбине, окруженной темными холмами. Из детства мне запомнился миг, когда мы подъезжали туда ночью, преодолевали последний перевал дороги, и перед нами раскидывалась панорама огней – застройка у городка была неожиданно плотная. Для меня, ребенка, тот вид был таким же ярким, как сияние Лос-Анджелеса сегодня, когда я на 747-м, подобно скворцу, который в стихотворении Ричарда Уилбера преодолел «порог мира», пролетаю над горами Сан-Бернардино и следую за нервами автодорог в сторону океана.