В полночь упадет звезда

Амунд тяжело дышал, разрываемый между страстью и опасением за Брюнхильд; десять лет прожив в браке с обычной женщиной, он умел с нею обходиться, но понимал, что обычной женщине, тем более неопытной девушке, нужно сначала одолеть естественный страх и к нему приладиться. Но смелость Брюнхильд и готовность без оглядки окончательно скрепить их союз внушали ему восхищение. Он много ждал от этой их встречи, но она превзошла его ожидания.

Чувствуя, как он наваливается на нее сверху, Брюнхильд с усилием подняла тяжелые веки, чтобы поймать его взгляд. Она ощущала себя и жертвой, и богиней разом – в точности как Один, когда принес себя самого в жертву себе же. Амунд уже не мог сдержаться, хоть и опасался повредить ей; однако Брюнхильд, широко раскрыв глаза, устремила на него жадный взгляд; говорить она сейчас не могла, вихрь чувств и ощущений смыл из памяти все слова, но глаза ее требовали – иди! Не останавливайся. Ощутив, что он проникает в нее, Брюнхильд снова закрыла глаза и вцепилась пальцами в его бедра, давая понять, чтобы он не отступал. Она готова была терпеть неизбежную боль; она вскрикнула, но в ее голосе была не только боль, но и упоение жертвы, которая, отдавая себя божеству, сливается с ним.

И, когда последняя преграда была преодолена, еще одна мысль вдруг сверкнула в голове у Брюнхильд. Вот куда и для чего вела ее Фрейя; через нее Фрейя испытала то, чего не позволяется богине Асгарда. Богиня в эти мгновения была в ней, упоение боли и торжества сливали земную и небесную невесту в одно. Она слышала над собой хриплые выкрики низкого мужского голоса, и казалось, она проваливается в глубины бездны и возносится в небесные выси.

Когда боги берут судьбу смертного в свои руки, с этим он ничего не может поделать. Но не разочаровать богов, чтобы утрата воли не оказалась напрасной – зависит только от него. И тогда божество, вливаясь в человека, позволит человеку ненадолго ощутить себя божеством.

* * *

…И вот Брюнхильд стояла у шатра, глядя, как к ней идет ее отец, и смотрела на него совсем новыми глазами. Она стала другой, и отец казался ей чужим. Впервые она не почувствовала той живой связи с ним, с которой прожила всю жизнь, их будто разделила прозрачная стена. И главное, что она к этому человеку испытывала, было сочувствие – так боги смотрят на своих любимцев, чья честь и слава в их злополучии, но мало чем могут помочь. Олег держался с привычной властной невозмутимостью, но Брюнхильд, словно лицо его было прозрачным, видела, с какой мучительной болью в душе он делает каждый вздох и каждый шаг. Он чувствовал свое поражение, невозвратимый проигрыш. Он проиграл ее, свою дочь, в игре с богами, которые оказались более искусными игроками, чем он.

Но разве с кем-то бывало иначе?

– Будь жив… господин Олег, – промолвила Брюнхильд, когда он оказался перед нею.

Она не посмела назвать его отцом, и ее князем он больше не был. Ее князем и владыкой теперь был муж.

– Почему ты здесь? – Олег взглянул ей в лицо.

Он держался так же ровно, но Брюнхильд понимала: он задал самый важный вопрос. Почему?

– Я стала женой Амунда, князя плеснецкого, – по возможности так же ровно выговорила Брюнхильд, но на имени Амунда губы ее невольно дрогнули, и сердце застучало еще сильнее. – Я сделала это по своему желанию и по уговору с ним. Мы заключили этот уговор… давно. А теперь исполнили, в ярильскую ночь, когда боги дозволяют соединиться тем, в кого они вложили это желание.

– Не думал я… – Олег коротко взглянул ей в глаза и отвел взор, – что боги вложат в душу моей дочери желание обмануть и предать меня.

Он отчаянно гнал от себя мысли о том, что, скорее всего, уже произошло, но глаза его Брюнхильд уже были глазами другой женщины. Чужой женщины. Эта подммена одновременно и бесила его, и лишала сил.

– Ты сам вынудил нас к этому, – сказал Амунд. – Твое упрямство… Но я готов заплатить выкуп за похищение госпожи Брюнхильд, и я дам ей свадебные дары по закону.

– Я не возьму у тебя выкупа.

Брюнхильд вздрогнула и опустила глаза. Этого она и боялась: Олег отвергал примирение, которым обычно кончаются такие дела. Тем он отказывался признать законность ее брака, а это задевало ее честь женщины и достоинство княгини.

– Как ты вынудил мою дочь так поступить со мной? – Олег посмотрел в лицо Амунду, и сейчас он не замечал разницы в росте между ними. – Она всегда была покорна мне и предана чести рода. Какими чарами ты ее обвел?