В полшаге (СИ)

Их спор прервал какой-то звук от дальней стены. Оказалось что это плакала Элия. Они повернулись к девочке, еврейка удивлённо, оруженосец – с брезгливым любопытством

- Господа Ревекка, – всхлипывая, говорила девочка, и размазывала слезы по грязной мордашке, – вылечите вы уже этого лыцаря, чтоб дяденька Болдуин никого не убил! Я домой хочууууууу!!! – она неожиданно взвыла так, что у Болдуина закололо в ушах.

- Тише, тише, маленькая моя, – Ревекка присела рядом с девочкой на корточки и обняла ее, не чураясь грязной одежды и рук ребенка. – мы с тобой всех вылечим и поедем домой, я обещаю.

- Даааа, а вредному дяденьке Болдуину набьем морду! – неожиданно закончила малышка, потихоньку успокаиваясь.

Еврейка только хмыкнула на такое неожиданное продолжение.

Болдуин вдруг почувствовал себя так, как будто пнул шелудивую собачонку – вроде ничего не сделал, а противно. Он неловко повернулся и поднялся наверх, навестить господина.

Буагильбер лежал ничком на кровати. Спокойно. Слишком спокойно. Он не дышал.

Где-то рядом надрывно заорал кот.

====== Глава шестая ======

Слушая наше дыхание,

Я слушаю наше дыхание,

Я раньше и не думал, что у нас,

На двоих с тобой одно лишь дыхание.

Дыхание. (с)

Наутилус Помпилиус, “Дыхание”

Истошный вопль Болдуина собрал в комнате больного всех обитателей замка. Только упрямый Мик остался внизу, делая вид что он не обращает внимание на поднявшийся переполох.

Ревекка прибежала первой. Взбегая по лестнице, она ударилась плечом об узкий пролет, но даже не заметила этого. Прибежали Амет и Абдалла. Болдуин продолжал кричать, громко и страшно. Кот жалобно мяукал, метаясь по комнате и добавляя беспорядка, пока один из сарацин не выставил его за дверь. Маленькая Элия забилась в угол и с болезненным любопытством следила за происходящим. Наконец-то она сможет посмотреть, как госпожа Ревекка лечит этого болезного “дяденьку лыцаря”. Сейчас она ему каааак даст лекарство, и он сразу встанет, поцелует ее в щёчку и отпустит их. Даст им подарки, Мику даже саблю настоящую, как у Амета. Или меч! Меч лучше, он большой и тяжёлый, от такого все враги и драконы сразу разбегутся. Да, а ей он тоже подарит….

Что ей подарят, девочка придумать не успела, так как ее размышления прервал звук мощной пощёчины. Это Ревекка, отчаявшись добиться от оруженосца адекватного поведения, прибегнула-таки к последнему средству от истерики.

Средство помогло. Болдуин взял себя в руки и замолчал, потрясённо уставившись на господина. «Боже, он не дышит! Но что делает эта ненормальная еврейка? Она зачем-то стягивает его на пол? И Амет ей в этом помогает. Неужели безумие заразно?»

Ревекка и Амет уложили Буагильбера на пол, после чего она встала на колени, приставила особым образом переплетённые ладони к солнечному сплетению рыцаря и с силой надавила прямыми руками на его грудную клетку. Раз, другой, третий. Она считала вслух по арабски “Уахад, тнейн, таляте, арба, хамса…” досчитав до “хамисташ” (пятнадцати), Ревекка отпустила грудь рыцаря, прислушалась к его дыханию, потом вдруг сжала пальцами его нос и накрыла губы своими. И с силой вдохнула внутрь воздух. Чуть приподняла его подбородок, отогнув назад голову, и вдохнула ещё раз. Грудная клетка храмовника немного приподнялась.

“Есть основания не только полагать, что не отказывался от ее поцелуев, но даже сам просил их” – промелькнула в голове у оруженосца строчка из обвинения Ревекки Лукой Бомануаром.

Теперь на грудь храмовнику давил Амет, а еврейка считала. Досчитав до пятнадцати, она снова поцеловала храмовника, с истинно женским упрямством вдыхая внутрь его грудной клетки воздух.

И ещё раз, и ещё раз, и ещё….

Ревекка уже чувствовала головокружение от бесконечного “вдох-выдох”, когда вдруг чья-то рука отстранила её.

- Давай вместе, Ревекка, – почему-то прошептал оруженосец и приложился к губам господина – осторожно, как к святым дарам. Конечно, правильно поддерживать челюсть храмовника он не мог, но тут она сама справлялась, а верный Амет давил и давил на грудь господину, пока тот не заворочался и закашлялся, приходя в себя.

Они отстранились, давая Буагильберу простор и свежий воздух.

Храмовник открыл глаза, мутные, как вода в придорожной луже. Он дышал, боролся за каждый вдох, раскинув руки и так лежал, набираясь сил.

- Вот видишь, госпожа Ревекка, – раздался вдруг звонкий голосок всеми забытой Элии, – ты дяденьку лыцаря целовала-целовала, а он никак не оживал. Вот дяденька Болдуин одни разик кааак поцеловал, так уж поцеловал! Сразу господин лыцарь вылечился!!!

Эта неожиданная сентенция не осталась без внимания. Ревекка замахала на девочку руками и засмеялась, Болдуин жутко покраснел и начал вытирать рот тыльной стороной ладони, а оба сарацина глумливо переглянулись. Кот, который все это время сидел у двери, подошёл к храмовнику и “боднул” его в шею.

Буагильбер приподнял голову и совершенно осмысленно огляделся. Глаза его расширились от удивления и видно было, что он совершенно ничего не помнит из произошедшего.

- Dispardeux(Черт возьми)! Черт побери, Болдуин, что здесь происходит? – тихо, но отчётливо произнес он.