В полшаге (СИ)

- Господин мой, вы очнулись! – оруженосец, не помня себя от радости, бросился перед ним на колени.

- Очнулся, а как же ещё? Дьявол раздери, да прекрати же ты рыдать, болван! Я хочу понять, что здесь произошло, где я и почему лежу на полу? – к своему большому удивлению, рыцарь не мог даже пошевельнуться, так утомило его простое движение головой.

Болдуин перестал всхлипывать (нервное напряжение последних дней вырвалось самым постыдным образом) и с помощью сарацин уложил рыцаря на кровать.

Ревекка увела Элию, справедливо рассудив, что уж она тут сейчас совершенно не к месту.

Кроме этого, еврейка сама не знала, как ей реагировать на то, что храмовник пришел, наконец, в себя.

Это был не первый раз, когда ей пришлось применять “поцелуй жизни” – так поэтично называла это её наставница, блаженная Мариам, по отношению к своему больному – но сказать по правде, в предыдущие разы это заканчивалось смертью больного. Буагильбер, надо отдать ему должное, оказался крепче большинства людей. Впрочем, ей все равно придется проверить его пульс и скорее всего, применить по назначению наперстянку , особым образом приготовленную вчера Абдаллой.

Бог праотцов наших, взмолилась Ревекка мысленно, помоги мне! Дай мне сил, чтоб видеть и слышать его, относится к нему ровно и спокойно, не выдать себя ни словом, ни делом.

Кажется, совсем недавно она уже творила такую же молитву, только вот повод был, скорее уж, противоположный. Тогда ей важно было не показать больному своей любви. Теперь – ненависти.

Девушка поняла, что соскучилась по простой и размеренной жизни, без лишних забот и хлопот, с любимыми подругами, слугами, пациентами и родными. Где никуда не было нужно бежать, никого не нужно было так бояться.

Она уже в сотый раз пожалела о своем человеколюбивом решении тогда, ещё в Ашби, не садиться в носилки, но ехать верхом, а вместо себя положить раненного Айвенго. Ей стыдно было признаться даже самой себе, что решение это было продиктовано не одной лишь жалостью, но вполне понятным для девушки ее возраста желанием ощущать на лице свежий воздух и наслаждаться верховой ездой.

«Вот ты и донаслаждалась, дорогая», – едко укорила она себя.

Однако, время уже близилось к обеду, но Ревекка даже не успела позавтракать, и сейчас ощущала, помимо досады, жуткий голод.

Подкрепившись и усадив непоседливую Элию разбирать травы, она решила проверить состояние своего больного.

«В конце-то концов, сколько можно трусливо бегать от сложностей? И потом, она медик, он ее пациент, его жизнь в ее руках, может, это придаст ему сдержанности, а ей твердости?»

Уговаривая себя таким образом, Ревекка поднялась в комнату храмовника.

Тот удобно устроился на подушках и глядел на нее во все глаза.

- Проклятье, – пробормотал Буагильбер, жадно всматриваясь в лицо девушки, – вот уж не думал, что когда-то ещё увижу тебя, моя Царица Кармеля! Но как ты здесь оказалась? Неужели тебе стало жалко меня, так опозорившего собственное имя? Или же я интересен тебе, как сложный пациент?

Девушка подошла ближе и постаралась улыбнуться, как улыбнулась бы любому больному, вернувшемуся божьей волей с того света на этот. Улыбка получилась натянутой, но лучше этого ожидать было бы глупо.

- Дай мне руку, сэр рыцарь. Я собираюсь проверить твой пульс и понять, почему ты едва не покинул наш скорбный мир. Как ты себя чувствуешь?

- Благодарю тебя, прекрасная лилия долин, я здоров. – спокойный тон, которым рыцарь произнес эти слова, плохо подходил под весь его внешний вид. Он очень осунулся, загорелое лицо казалось серым и утомлённым. Резко обозначились скулы, а лёгкий румянец на них говорил о том, что лихорадка была далека от своего конца.

Еврейка крепко держала его запястье в своей руке, и даже этого лёгкого, ни к чему не обязывающего прикосновения было достаточно для того, чтоб его кровь быстрее побежала по жилам.

Меж тем, лицо ее стало серьезным и немного печальным.

- Сэр рыцарь, мне хотелось бы знать, были ли в вашем роду болезни сердца?

- Да, пожалуй, что и были – после недолгого раздумья согласился Бриан, – припоминаю, будто матушка моя перед смертью жаловалась на боли в груди. Но это было двадцать пять лет тому назад, возможно, что я забыл причину или же путаю.

- Ваше сердце бьётся сейчас неровно, оно нуждается в отдыхе и успокоении.

- О, вот этого я не могу ему дать – порывисто произнес храмовник, пытаясь приподняться с кровати, без особого, впрочем, успеха. – когда я гляжу на тебя, мое сердце бьётся в два раза быстрее, а при мысли о твоих поцелуях у меня кружится голова и горит в груди!

Против своей воли, Ревекка густо покраснела.

- Сэр рыцарь! Вы преувеличиваете! Это были не поцелуи, но попытка спасти вашу, не слишком-то ценимую вами, жизнь!!! И вообще, частично воздух в вас вдыхал ваш верный оруженосец.

Тут уж покраснел Болдуин, присутствовавший в комнате. Он в общих чертах рассказал рыцарю о произошедшем, но о некоторых моментах предпочел умолчать.

- Милая Ревекка,- продолжал Буагильбер с прежней горячностью, – знай, что я обязан тебе жизнью и отблагодарю тебя при первом же удобном случае.