В полушаге от любви

молодому человеку, и кое-что в этом внушало мне беспокойство. Дело было не в

плачевном финансовом положении Эдварда и даже не в той неприязни, которую

они, похоже, испытывали друг к другу с герцогом. Скорее я опасалась, что Стейли

окажется проходимцем, который стремиться очаровать Мирейу, дабы впоследствии

добиться от неё либо денег, либо помощи в воздействии на брата. А может быть, и

того, и другого.

Однако в скором времени произошло событие, заставившее меня переключить

своё внимание на совсем другие вещи. К тому моменту прошло всего два дня со

встречи Мирейи и Эдварда. Я прошла через анфиладу комнат и в последней из них

остановилась, чтобы в очередной раз взглянуть на пейзаж кисти Пабло Эскатто.

Потом почувствовала, что у меня слипаются глаза. Это было странно: ночью я

спала хорошо, а сейчас был только полдень. Однако в сон тянуло страшно, и с

каждой секундой всё сильнее. Я остервенело потёрла глаза, и сразу же широко

зевнула, едва успев прикрыть рот ладонью. Дальнейшее помнится смутно. Сама не

понимаю как, но, кажется, я уснула прежде, чем осесть на пол.

Обстоятельства, при которых я очнулась, воистину достойны пера. Сперва я

лежала с закрытыми глазами, просто пытаясь сориентироваться, что вообще

происходит. Потом поняла, что спала и только что проснулась, затем вспомнила

обстоятельства того, как провалилась в сон. И уж после этого открыла глаза.

Я лежала на кровати, но вот где именно было совершенно неясно. Точно не в

моей спальне, и не в одной из комнат покоев Мирейи, где мне иногда доводилось

прикорнуть. Надето на мне было только нижнее бельё: чулки, камиза и поверх неё

корсет. Происходящее казалось всё более странным. Если мне стало плохо, то по

логике вещей именно корсет должны были снять в первую очередь, или по

меньшей мере расшнуровать. Не так чтобы я испугалась, скорее почувствовала

раздражение от того, что никак не могу понять, что же произошло. В придачу

лежала я совершенно неудобно: вытянутые назад руки основательно затекли.

Я попыталась сесть на кровати и зашипела: кисти и плечи отозвались болью.

Потребовалось несколько секунд на то, чтобы я изумлением осознала: мои руки

привязаны к изголовью кровати. Повернув голову, я увидела ленты, выполнявшие

функцию верёвок. Вид они имели не слишком устрашающий, скорее

ассоциировались с шляпками и прочими предметами женского туалета. Поэтому я

не отнеслась к ним серьёзно и принялась дёргать руками в надежде освободиться.

Вскоре пришлось признаться себе в собственной ошибке: ленты оказались

прочными. Да что же, чёрт побери, это всё значит?!

Теперь я начала основательно волноваться. Даже застыла без движения, с

опозданием сообразив, что, возможно, в комнате я нахожусь не одна, и кто-то

наблюдал за мной всё это время. Но нет, с моего места спальня хорошо

просматривалась. Похоже, кроме меня здесь никого не было. Я снова обвела

взглядом камин, столик, стулья, ширму, стоящий в углу сундук... и, широко раскрыв

глаза, уронила голову на подушку. Эти покои были мне знакомы. Я бывала здесь

дважды. Один раз - когда разозлилась на Эстли, узнав о намерении герцога выдать

замуж Мирейу. Второй - незадолго до отъезда из дворца.

Ну знаете, лорд Кэмерон! Уж такого я от вас точно не ожидала. Страх рассеялся

без следа, уступив место ярости. Что он себе позволяет, чёрт его побери? На что

вообще рассчитывает? Отчего-то в том, что он не собирается воспользоваться

ситуацией самым напрашивающимся образом, я не сомневалась ни секунды. Так

что же это? Спектакль, призванный мне что-то продемонстрировать? Показать, что

Эстли сильнее? Что имеет во дворце неограниченную власть? Можно подумать, что

я и так преуменьшала его возможности. Зачем делать это таким способом? Или он

просто забавляется? Хочет посмотреть, как я буду унижаться и умолять его

развязать ленты? Ну так не дождётся. Я гневно сжала зубы, тяжело дыша через нос.

И чуть не пропустила тот момент, когда за ширмой бесшумно открылась не

замеченная мной дверь.

Главная дверь в комнату, через которую сюда оба раза попадала я, находилась с

совсем другой стороны и была закрыта, возможно, даже заперта. А Эстли вошёл

сейчас через другую дверцу, потайную. Вошёл и застыл, с удивлением уставившись

на меня. Я смотрела на него, распираемая справедливым негодованием. Он сдвинул

брови так, будто это я умудрилась чем-то его рассердить. Наконец, устав играть в

молчанку, мы оба, хором, заорали:

- Что, чёрт вас побери, здесь происходит?!

Эстли, прищурившись, смерил меня злым взглядом.

- Вы - удивительная женщина, - едко произнёс он, и как комплимент это звучало в

последнюю очередь. - Каждый раз мне кажется, что я окончательно разобрался в

ваших фокусах, и каждый раз вам удаётся выкинуть что-то такое, что заново ставит

меня в тупик. Что, чёрт возьми, вы хотели этим сказать?!

- Вы МЕНЯ спрашиваете? - возмутилась я. - Может быть, это в моих покоях мы

сейчас находимся? Может, это ваши руки привязаны к кровати?

"Ничего, подожди, я тебе ещё это устрою, - мрачно додумала я. - Если ты только

не предоставишь мне удобоваримое объяснение случившемуся."