В понедельник дела не делаются

– Я ж гово’ила, что туда – не на-адо, – выдохнула она обессилено, теребя волосы на Михиной бурно вздымающейся груди. – Воло-осики! «То-то и дело, что ты не девятиклассница, а взрослая баба! Какого лешего не предохраняешься?!» – Миха обозлился, наддал пыром по валявшемуся ботинку, тот впечатался в обувницу. Понимая, впрочем, что не по делу быкует, что его предупреждали как человека. Знал ведь, что организм Иркин в последние годы упорно отвергает классическую внутриматочную спираль. Сильно выдохнув, – проблему, один чёрт, решать надо, – позвонил в бухгалтерию. Разведать насчёт законных своих отпускных. Маштаков, как и большинство милиционеров с земли, повязавших не один десяток матёрых бандюг, отморозков, перед бухгалтершами робел. Понимал, что это глупость абсолютная, что никакие там сидят не царицы Тамары, а тривиальные толстые тётки, считающие и выдающие не им принадлежащие и не ими заработанные деньги, но преодолеть этот комплекс был не в состоянии. Вот и сейчас с первых слов он начал сюсюкать. – Лариса Санна, это Маштаков с розыска, не забыли ещё такого? Как здоровье ваше драгоценное? Лариса Санна, эт самое, там с денежками моими ничего не слышно? Не-ет? А когда можно вам перезвонить? На следующей недельке? В конце недельки? А-а? – Вот коза! – сказал он в трубку, пустившую очередь басовитых отрывистых гудков. Потом безо всякой надежды позвонил своим. Потрепался минут пять с Титом. Тит рассказал что работы – вагон, вчера на Станко был вооружённый квартирный разбой. Всё по-взрослому: маски, скотч, обрез! Преступление, как Птицын выражается, резонансное. – Выходи, кусман тебе нарежу! – было слышно, как Лёха чиркнул кремешком зажигалки, прикурил, выпустил дым первой глубинной затяжки. Денег у Тита, только что вышедшего из отпуска, не было и в помине. И Андрейка Рязанцев был пуст.

– Двадцатник, Николаич, могу!

– Спасибо, Андрюш, двадцатник не спасёт.

Дядя Вадя тоже отпадал. Закупив оптом партию муки, он залез в долги. Санька Кораблёв? Друг его Диман? Неудобно как-то…

Все возможные места, где жена могла хранить семейный общак, Миха знал. Женщины всегда не оригинальны в таких случаях – сахарница гостевого столового сервиза в стенке, на полке под постельным бельём в шкафу, в толстой книжке «Семейный доктор».

Но Маштаков знал, что туда залезть он не сможет. Где у людей – совесть, причинный орган у него не вырос. Пока…

Отрывать от родных девчонок, которые и без того стольким обделены в детстве своём, на аборт любовнице подло.

Обувшись, в куртчонку тёртую облачившись, кепку на правый глаз привычно насунув, он покидал место своего жительства и регистрации.

Направился на улицу Урицкого, в бар «Магнат», все пути в который ведут.

У соседнего двенадцатого дома, девятиэтажки, столкнулся с местным дворником Николой. За выкаченным на стальные полозья баком мусоропровода тот сортировал утреннюю стекло-добычу, обдирал этикетки с пустых бутылок.

– Гражданин начальник Маштаков, отчего вы не на службе?

– Никола, ты же знаешь, если водка мешает работе, то ну её на фиг, эту работу! – Миха был с дворником по корешам.

Никола в одиночку, вооружённый лишь метлой и лопатой, боролся летом с грязью, зимой – со снегом, осенью – с листом палым на территории всего микрорайона. Не будь его, Эстакада утонула бы под покровом бытового мусора и продуктов распада человеческой жизнедеятельности. В пять утра он начинал мести и скрести, а к обеду оказывался неизменно пьян. Периодически, как истинно русский человек, уходил в запои. Своим существованием начисто опровергая правило, что незаменимых людей не бывает.

Пару раз Миха выручал его из спецприёмника, куда дворника милиционеры за буйство во хмелю определяли по «мелкому». Куда большее количество раз Никола бескорыстно сливал ему «цветную» информацию.

– Дай в зубы, Никола, чтоб дым пошёл!

– Кури, Михал Николаич, – дворник из бокового кармана грязного рабочего плащика вынул красную пачку «Примы».

Маштаков закурил, сигаретина была сухая, бумага сгорала с потрескиванием, крепкая затяжка по мозгам ударила.

– Значить, в отпуске, Михал Николаич? Значить, все злодеи могут жить спокойно? – остроносый, красноглазый Никола юморил.

Потом, посерьёзнев, он сделал конкретное деловое предложение:

– Насчёт захмелиться ты как?

– Не-е, Никола! – заторопился Маштаков. – У меня дел по горло. Потом как-нибудь…

Рабочий день в «Магнате» начинался в девять, а открывался бар в одиннадцать. До одиннадцати – влажная уборка, затаривание спиртным и провиантом и многие другие административные вопросы.

На парадной двери заведения висели полупудовые, на гири похожие, замки. Миха проник внутрь со служебного входа.

– Кто там?! – на его шаги немедленно отреагировала из зала Нина, барменша.

Правильно её должность называлась бармен-администратор.

– Нинон, не шугайся, уголовный розыск!

– А-а-а… привет, Миш. Чего в отпуске не спится?

Нина стояла в середине зальчика, широко расставив ноги, держась одной рукой за поясницу, на «лентяйку» опираясь. Перед ней – пластмассовое ведро с грязной водой.