В понедельник дела не делаются

Вояки зашевелились. Оказалось, что прибыл сам комдив Мельниченко. Подполковник голенасто, как журавль, пошагал докладывать командиру дивизии. Тот выслушал сосредоточенно, кивнул.

На присутствие в расположении вверенной ему части вооруженных ментов он отреагировал настороженно:

– Только безо всяких штурмов тут! Мы у себя сами разберемся.

Похоже было на то, что конкретного плана действий у военных не имелось.

Маштаков слушал распоряжения полковника. Начальника над несколькими тысячами солдат и офицеров, над сотнями единиц боевой техники. Перво-наперво комдив велел установить окруженье бойца в подразделении, разузнать, чем тот дышал, чем может быть вызван его дикий поступок.

«Смысл есть», – мысленно одобрил Миха.

Потом комдив приказал связаться с матерью солдата. Уже было известно, что солдатик этот, Колесов, родом из Подмосковья. Решался вопрос с тем, чтобы срочно доставить матушку Колесова сюда. Для решения таких вопросов требовались мощные административные рычаги. Вопрос материальных затрат, по ходу дела, не стоял. Решили, что доставят её в часть на вертолете.

Миха, сощурив глаз, наблюдал за насупленным комдивом.

Отчего-то ему стало жалко этого седого полковника, вся вина которого заключалась в том, что он замыслил стать генералом, носить штаны с двойными красными лампасами, закончить службу в столице нашей Родины, обеспечить себе достойную старость, а детям и внукам своим – хорошее будущее.

Всё как в том замшелом анекдоте: «Папа, а я буду маршалом?» – «Нет, сынок, не будешь» – «Почему?» – «Потому, что у маршала свой сын есть!»

Случившееся ЧП, по всей видимости, сулило крупные проблемы всем отцам-командирам, которые прямо или косвенно ответственны за этого солдата. Или за солдат? Сколько их там, в складе?

Комдив, несмотря на отданные толковые приказания, выглядел растерянным. Михе до этого ни разу не приходилось общаться с настоящим командиром дивизии.

– Товарищ полковник, – обратился он, – а другого входа в склад нет? Запасного?

Полковник Мельниченко встрепенулся, взглянул на заговорившего с ним невзрачного мужичка средних лет неизвестного чина-звания. О принадлежности к силовым структурам того говорила лишь видневшаяся под мышкой в распахе куртки кобура.

– Запасной вход есть? – комдив обратился к своим офицерам.

Те запереглядывались, потом упитанный старший прапорщик, одетый в камуфлированную куртку такого же качества, как и у командира дивизии, ответил:

– Нет.

Судя по крою формы, прапор этот и был начальником данного продовольственного склада. И по гвардейским фатовским бачкам судя.

– А вон там с торца что за дверь? – Маштаков не унимался.

– Вход в овощехранилище, – неприветливо ответствовал начальник склада.

– Давайте откроем эту дверь и пройдем через нее. Из этого, как его… овощехранилища послушаем, чего в складе творится… – Миха зашмыгивал носом, подпрыгивал, ботинком о ботинок стукал, зазяб он на сквозном ветру в своей куртчонке.

Удивительно, как военным с большими звездами на погонах не пришла в голову такая простая мысль.

Старший прапорщик загремел ключами. В необъятном, словно самолетный ангар, овощехранилище стояли друг на друге гигантские ящики, доверху засыпанные корнеплодом «картофель». В хранилище было чисто подметено. Главное отличие русской военной жизни от жизни гражданской это избыток дармовой рабочей силы, пригодной для неквалифицированной работы.

Вошедшие в ангар Маштаков, Калёнов, комдив-полковник и старший прапорщик, который не мог оставить посторонних лиц наедине с вверенным ему имуществом, прошли до середины цокольного этажа. Остановились и, не сговариваясь, одновременно посмотрели наверх.

– Должно быть, здесь где-то…

И притихли, вслушиваясь. Маштаков ничего не разобрал. А комдив сказал:

– Вроде как стонет кто-то?

И с надеждой посмотрел на оперативников. Те помотали головами. Зато прапорщик поддакнул комдиву:

– И мне послышалось, товарищ полковник. И еще как будто поскребся кто-то…

– Это крыса, наверное, – сказал Рома Калёнов, позевывая.

– Сам ты… – Прапорщик, похоже, хотел сказать «сам ты крыса», но взглянув на сбитые костяшки пальцев Калёнова, не решился.

Когда они вышли на улицу, тут уже прибыло народу. Как говаривал покойник Нифонтов Станислав Ильич – «и усатых, и бородатых».

Начальник МОБ Коробов – саженного роста, плечистый, внешне похожий на михалковского дядю Степу-милиционера, распоряжался вовсю. Громыхал командным голосом, как оторвавшимся железным листом по крыше.

Следуя его премудрым указаниям, заняли исходные позиции снайпера. Автоматчики – переодетые участковые, в касках, в бронежилетах армейских – под парапетом притаились.

Коробов, увидев Маштакова с Калёновым, праздно выходивших из цокольного этажа склада, захотел и им нарезать делянку на плантации. Выручил Птицын, с лету просёкший замысел своих подчинённых.

– Что, нет там хода?

– Нету, Вадим Львович.

– Перекрытие бетонное?

– Ага.

Начальник милиции общественной безопасности, по всей видимости, назначенный руководителем операции по нейтрализации вооруженных преступников, все же наехал на Миху.

– Маштаков, где ваш бронежилет?