В понедельник дела не делаются

Бар «Магнат» располагался в квартале от Михиной «хрущёвской» пятиэтажки. В половине седьмого вечера заведение почти пустовало. – Нин, привет! Как бизнес? – с порога Маштаков приветствовал барменшу. Он был здесь почти родным. Барменша Нина, стриженая искусственная блондинка, глазастая, хорошо за тридцать лет, вполне фигуристая ещё, обрадовалась его приходу. – Приветик, Миша! Ты нас забы-ыл совсем. Маштаков подошёл к стойке, опёрся на неё, поймал женщину за кисть, поцеловал в запястье. – Выглядишь, Нин, как всегда на пять баллов. – Ты что, у меня руки мокрые… Барменша поставила на стойку два высоких бокала. Третий стала усиленно протирать перекинутым через плечо полотенцем. Улыбалась смущённо. «Надо же, – подумалось Михе, – они как кошки. Погладил – и сразу урчат». – Чего будешь? Как всегда? – Нет, как всегда не хочу. Налей пивка кружечку. Ну и сухариков каких-нибудь дай. Сколько у меня долгов накопилось? Не исчерпан ещё кредит доверия? – Ты же знаешь, когда он будет исчерпан, я тебя выкуплю, – смеялась Нина, подставляя наклонённую кружку под янтарную струю из крана. Маштаков вытащил из кармана брюк полсотни, положил на стойку. – Сдачу сминусуй из моих долгов. Символическое погашение части долга носило у Михи характер ритуала. Этим он доказывал себе, что он не прилипала, что не халявной выпивки ради он сюда ходит. Хотя хозяин бара, местный магнат Жора Сметанюк всегда корил его: – Что уж, я не в состоянии угостить старинного друга, корифея правоохранительных органов? Друзьями они не были, хотя знались давно, с восемьдесят первого года, когда оба учились в филиале местного политеха. Маштаков, промучившись год, бросил институт, ушёл в армию.

Жора и тогда был Жорой. Сын обеспеченных родителей, папа – полковник, военпред на механическом заводе. Первым на курсе Жора заявился в институт в фирменных джинсах «Леви Страус». У него водились деньжата, по мелочи он фарцевал дисками, импортными сигаретами. Девчонки вокруг него, плейбоя, хороводом вились. Худого невзрачного Маштакова Жора признавал тогда только из-за дерзких его полублатных приятелей по секции бокса, проникавших на институтские дискотеки. Коммерция давалась Жоре трудно. Правда, в последнее время он поунял свои имперские амбиции, жизнь пообломала. Освоил закон зимовки: «Будь проще, и к тебе потянутся люди». Бар приносил Жоре мало доходов. Ресторанный бизнес вообще дело проблемное. Закупка, готовка, обслуживание, клиент специфический, попросту пьяный, непредсказуемый, каждый вечер почти наносящий материальный ущерб. Табун проверяльщиков. СЭС, пожарные, архитекторы, менты! Каждому за хорошее отношение надо что-то дать. Не считая бандитов, которые были опаснее государственных мытарей, их условности должностных обязанностей не стреноживали. Но и с бандитами Жора в конце концов утряс. Кивая на постоянно торчавших в баре ментов, комбинатор создал иллюзию опекающей его красной крыши. На общак отстёгивал эпизодически и скудно. Год назад к Жоре повадились двое отморозков. Один из них запал на Нину. Сядет у стойки, курит, щурится и задвигает ей разные гадости на сексуальные темы. Типа, представь, киска, как я тебе ножки раздвину… До настоящих истерик Нинку доводил, она увольняться всерьёз хотела. А это Жориному магнатовскому бизнесу – край, Нина весь бар на себе тащила. В Жоре южная, наполовину семитская кровь закипела. Когда парни в очередной раз заявились, он вызвал их в коридор, орать стал. Второй, не сексуально озабоченный, сделал к топавшему ногами Жоре короткий шаг. Выдернул из фирменных штанов комерса подол рубахи. И к вывалившемуся студенистому брюху приставил острое жало выкидухи. – Ты чё визжишь, жирный? – вопросил тихо.