В преддверии судьбы. Сопротивление интеллигенции

Кстати говоря, эта моя довольно обширная публикация лет на тридцать оставалась единственным изданием поздних редакций стихов Андрея Белого. Хотя через год-полтора вышел массивный том стихов Белого в Большой серии Библиотеки поэта, но и в нем Тамара Хмельницкая, как мне тогда казалось, под влиянием Владимира Орлова, напечатала в основном ранние, изданные еще в начале века варианты стихов. Все они – Цезарь Вольпе, Владимир Орлов, рассуждал я, – занимались историко-литературными антикварными разысканиями, пытались оставить Андрея Белого рядом с Блоком в числе «младших символистов», не понимая, что и в гениальном пророческом романе «Петербург», и в дальнейшей прозе, и в новых редакциях стихов Андрей Белый далеко вырвался вперед, ощутив наступающее и наступившее время, вероятно, с гораздо большей точностью и полнотой, чем даже Александр Блок. Не зря его считали своим учителем Марина Цветаева, русские футуристы, а потом – обэриуты. Его творчество часто и справедливо сопоставляется с европейским модернистским искусством, например, Николай Бердяев в статье «Астральный роман» (о романе «Петербург») говорит «о кубизме в художественной прозе», подобном живописи Пабло Пикассо.

Но в большом письме ко мне от 2 октября 1967 года Владимир Орлов пишет, что ничего не зная о моей работе он для комментирования мемуаров Белого предложил «ленинградских исследовательниц Банк и Захарченко, которые готовили стихи Белого для «Библиотеки поэта». «Но должен сказать, что эти молодые особы «не оправдали надежд» – в их работе обнаружились, как Вы это знаете, досадные деффекты». То есть я ошибался, считая, что переиздание ранних вариантов стихов Белого – инициатива Владимира Орлова. Он предлагал «не мешкая подавать свою заявку в гослитиздат… Я лично буду за то, чтобы поручить издание Вам». Орлов советовал мне через год подать заявку на «избранный том прозы Ремизова» и обещал сразу же известить, если том Ходасевича будет включен в план издательства «и Вы подадите заявку». Таким образом, издание стихов и прозы Андрея Белого могло бы происходить в СССР гораздо успешнее, если бы мной не начал всерьез заниматься КГБ. Сперва была слежка и полная блокада переписки, потом исключение из университета и вынужденный переезд в Киев, куда письма тоже почти не доходили, а через несколько лет – расправа с ближайшими знакомыми (арест Параджанова, обыск и принудительный отъезд Некрасова) и мой арест.

В результате остались нереализованными подготовленные для «Вопросов литературы» первые в СССР публикации Алексея Ремизова (Кодрянская прислала мне отрывки из его дневников, не печатавшиеся даже в Париже – «не вошедшие в мою книгу по небрежности типографии – Алексей Ремизов, 1969 г.», – пишет Наталья Владимировна. Прегель прислала главу «Москва», в 1949 году опубликованную в ее – ныне очень редком – журнале «Новоселье». Характерно в этом отношении письмо – все же дошедшее – Нины Николаевны Берберовой:

«Милый Сергей Иванович, спасибо за письмо. Человек (Вильям Дербишайр, славист, лингвист, ученик проф. Ахмановой) написавший Вам, был в Киеве и поехал к Вам, но не нашел Вашего дома. Никто не мог ему объяснить, где он находится, и даже такси, которое он взял, после получаса кружения по улицам, сказал, что дома не существует. Тогда он, зная от меня, как Вам нужна книга, пошел в музей и передал ее не самому Горбачеву, который был в отпуске, а его секретарше. Теперь надо думать книга в Ваших руках.