В присутствии врага

Сент-Джеймс почувствовал, как у него резко падает настроение. «Не надо снова!» — кричал его рассудок. Ему хотелось выбежать из комнаты и переждать, пока Дебора выйдет из своего очередного приступа депрессии. Но из любви к ней он заставил себя остаться и быть с ней терпеливым и разумным.

— Прошло уже столько времени. Сколько лет тебе нужно, чтобы простить себя?

— Я не могу уложиться в тот временной предел, который ты мне установил, — ответила она. — Чувства — это не научные формулы. Ты не испытываешь угрызений совести и можешь сохранять душевный покой. А я — нет. То, что происходит внутри нас, по крайней мере, внутри меня — это совсем не похоже на движение молекул, Саймон.

— Я не утверждаю, что похоже.

— Нет, утверждаешь. Ты смотришь на меня и думаешь: «Ну что, прошло уже столько лет с тех пор, как она сделала аборт. Согласно моим подсчетам, этого более чем достаточно, чтобы все забыть». И ты сам успешно забыл все, что я пережила с тех пор. Сколько раз после этого мы с тобой пытались… пытались, и у нас не получалось. Из-за меня.

— Дебора, мы уже не раз говорили об этом. И ни к чему не пришли. Это совершенно бесполезно. Я не виню тебя. И никогда этого не делал. Так почему ты сама не перестаешь винить себя?

— Потому что это мое тело. Потому что это моя вина, моя ошибка, моя, понимаешь?

— А если бы она была моей?

— Что? — в ее голосе прозвучала внезапная настороженность.

— Ты бы хотела, чтобы я мучил себя упреками? Ты бы хотела, чтобы я рассматривал каждую свою ошибку, каждое неправильное решение как еще одно последствие неспособности моего тела родить? Разве это можно считать рациональным мышлением?

Он почувствовал, как она уходит от разговора. Выражение ее лица стало отчужденным, и она замкнулась в себе.

— Вот в чем источник нашего конфликта, — проговорила она. — Ты хочешь, чтобы я мыслила рационально.

— Вряд ли можно отрицать, что это безосновательно.

— Ты не хочешь, чтобы я чувствовала.

— Я хочу, чтобы ты задумалась о том, что ты чувствуешь. И ты еще не ответила на мой вопрос.

— Какой?

— Ты бы хотела, чтобы я себя мучил? Из-за чего-то, что не в состоянии сделать мое тело. Из-за чего-то, чему причиной был я сам, но что исправить сейчас совершенно не в моей власти. Ты бы хотела, чтобы я из-за этого мучился?

Она молчала. Ее голова опустилась. Дыхание стало прерывистым.

— Конечно же, нет. Как можно об этом спрашивать? Ах, конечно же, нет, нет! Саймон, прости меня!

— Тогда давай больше не будем об этом вспоминать, ладно?

— Давай попробуем. Я попробую. Но это… — она дотронулась до головы Шарлотты на фотографии. Сделала глубокий вдох. — Вот из-за чего все это получилось — я попросила тебя взяться за это дело. Ты не хотел. И не стал бы этого делать. Ноя попросила, и ради меня ты согласился.

Он взял фотографию, обнял жену за плечо и вывел ее из темной комнаты в свою лабораторию, расположенную за ней. Положил фотографию Шарлотты лицом вниз на ближайший рабочий стол и начал говорить, приблизив губы к волосам Деборы:

— Послушай, любимая. Мое сердце всецело в твоей власти, и я никогда не стану этого отрицать. Но я сам управляю своим разумом и волей. Ты могла попросить меня заняться исчезновением Шарлотты Боуин, но само по себе это не делает тебя ответственной. Потому что окончательное решение я принял сам. С этим мы, наконец, разобрались?

Она повернулась к нему лицом и оказалась в его объятиях.

— Это потому, что ты такой, — прошептала она в ответ на невысказанный им вопрос. — Мне так хочется иметь от тебя ребенка, потому что ты такой, потому что ты так много для меня значишь. Если бы ты был другим, наверное, меня бы это не волновало.

Он сильнее прижал ее к себе. Он позволил своему сердцу открыться и проклял все последствия, которые несет с собой любовь.

— Дебора, поверь, — сказал он ей в ответ, — сделать ребенка — это не самое трудное в любви.

* * *

Дэнис Лаксфорд нашел жену в ванной комнате. Женщина-полицейский, сидевшая на кухне, смогла ему сказать лишь, что Фиона попросила оставить ее одну и пошла наверх, поэтому первое, куда бросился Лаксфорд в поисках жены после того, как вернулся из «Сорс», была спальня Лео. Но там было пусто. Он тупо посмотрел на открытую книгу по искусству на столе Лео, на неоконченный рисунок Богоматери Джотто с младенцем Христом на руках и отвернулся, чувствуя, будто сгустки крови сжимают ему грудь. Он понял, что ему необходимо остановиться и подождать, пока он снова сможет вздохнуть свободно.