В присутствии врага

— Если никто не видел ничего необыкновенного, тогда… неужели ты не понимаешь, что это должно означать?

— Что?

— Это означает, что тот, кто похитил Лео, был ему знаком. С незнакомым он бы по своей воле не пошел, Дэнис.

* * *

Родни Аронсон безразлично махнул рукой Митчу Корсико, когда тот вошел в винный бар на Холборн-стрит. Репортер кивнул в подтверждение того, что он заметил Родни, остановился перекинуться парой слов с двумя коллегами из конкурирующей фирмы — газеты «Глоуб» и уверенно, с видом человека, который знает, что он, наконец, нашел то, что искал всю жизнь, зашагал через завесу сигаретного дыма. Его ковбойские сапожки выбивали радостный ритм на грубо обтесанных каменных плитах пола. Лицо сияло. Он выглядел так, будто готов вот-вот отделиться от земли и взлететь. И совершенно напрасно.

— Спасибо, что согласился встретиться, Род, — Корсико снял шляпу и рывком отодвинул стул от стола. Он по-ковбойски перекинул через него ногу и уселся.

Родни кивнул. Подцепив вилкой очередной кружок кальмари, он отправил его в рот, запив глотком Кьянти. Он надеялся сегодня прилично набраться, но пока что дешевое вино просто хлюпало в его желудке, не производя никакого эффекта на голову.

Корсико пробежал глазами меню и небрежно отложил его в сторону. Бросив проходящему официанту пижонское: «С двойным верхом без корицы, шоколадные «бискотти», — он полез в карман за своим блокнотом. При этом он беспокойно оглянулся на репортеров «Глоуб», с которыми только что разговаривал при входе, и на посетителей за соседним столиком — не подслушивают ли. Три толстухи с теми некрасивыми стрижками, которые для Родни всегда ассоциировались с радикальными феминистками и агрессивными лесбиянками, сидели за ближайшим к ним столиком, и из того, что они говорили об «этих мерзавках, которые только и думают, как бы схватить мужика за одно место», Родни с уверенностью заключил, что их ни в малейшей степени не заинтересуют сведения, которые Корсико непременно хотел выложить ему в надежном, но нейтральном месте. Однако он дал возможность молодому журналисту насладиться моментом таинственности и ничего не сказал, когда тот, ссутулившись, наклонился вперед над столом и блокнотом, как бы защищая свою информацию от посторонних глаз.

— Черт возьми, Родни, — произнес Корсико, и Родни заметил, что он говорит краешком рта — ни дать ни взять — Алек Гиннес во время тайной встречи на публике с весьма ценным секретным агентом. — Я нашел то, что искал. Это сенсация! Ты просто не поверишь.

Родни ткнул вилкой в очередной кружок кальмари, добавил красного перца, чтобы сделать еще острее и без того перченую подливку. Если вино не действует на его голову так, как бы ему хотелось, тогда, может, хотя бы перец подействует на его чрево.

— Так что же это? — осведомился он.

— Я начал с той конференции тори в Блэкпуле, так?

— Я помню.

— Я порылся в статьях «Телеграф» об этой конференции. В тех, что она писала до, во время и после, так?

— Митч, мы это уже проходили.

После информации, полученной им два часа назад, мысль, что Корсико настаивал на тайной встрече всего лишь ради того, чтобы пересказать ему то, что он уже знает, была более чем неприятна для Родни. Это был прямо-таки удар по мозгам. Он сосредоточенно жевал.

— Подожди, — сказал Корсико. — Я сравнил эти статьи с самой конференцией. И с тем, что происходило в жизни персонажей статей до, во время и после конференции.

— И?

Увидев официанта, подходившего с заказанным им двойным «капуцино» и шоколадным «бискотти», Корсико схватил со стола свои записи. Кофе ему подали в огромной чашке размером с таз для умывания. Официант сказал:

— На здоровье.

— Корсико опустил в чашку нечто, напоминающее медицинский шпатель, которым пользуются врачи, когда смотрят горло, но покрытый пластмассовыми кнопками.

— Сахар, — пояснил он, перехватив вопросительный взгляд Родни. Он поболтал палочкой, двигая ее вверх и вниз подобно туалетному вантузу. — Он растворяется в кофе.

— Круто, — хмыкнул Родни.

Двумя руками Корсико поднес чашку «капуцино» ко рту, потом вытер рукавом своей клетчатой ковбойки образовавшиеся усы из молочной пены. Пил он весьма звучно, с отвращением отметил Родни. Нет ничего более неаппетитного, чем слушать, как кто-то громко отхлебывает и глотает питье, когда сам собираешься поесть.

— Она строчила статьи об этой конференции в таком количестве, словно речь шла о сенсации века, — продолжал Корсико. — Как будто боялась, что кто-то не оплатит ей счет за расходы на поездку, если она не сумеет отработать свои блэкпульские загулы. Каждый день кропала от одной до трех статей! Черт, ты можешь в это поверить? И все — такая скучища. У меня сто лет ушло на то, чтобы прочитать их и потом сопоставить с более или менее интересными событиями в жизни главных игроков. Но я выдержал до конца, — полистав, он раскрыл свой блокнот в нужном месте и как сигарету сунул в рот палочку песочного печенья в шоколаде. С хрустом надавил на нее зубами. Крошки полетели вокруг.

Родни стряхнул одну со своего живота.

— И? — спросил он.