В присутствии врага

— Я ничего от тебя не скрывала. Но все напрасно, потому что ты все это время… Кем ты был на самом деле?.. Мне нужен мой сын, — закричала она. — Где Лео? Мне нужен мой сын. Сейчас.

— Завтра утром он будет здесь. Клянусь тебе, Фи. Жизнью клянусь, Фи.

— Ты не можешь, — всхлипывала она. — Это не в твоей власти. Он сделает то, что сделал с тем ребенком.

— Нет. С Лео все будет хорошо. Я выполнил его требование. Я не сделал этого для Шарлотты, но сейчас я это сделаю.

— Но она мертва. Он убил ее. И теперь он не только похититель, но и убийца. Как же ты можешь верить, что теперь, когда на нем убийство, он и вправду отпустит Лео?

Он сжал ее руки.

— Послушай, что я тебе скажу. Кто бы ни украл Лео, у него нет оснований причинять ему вред, потому что у него нет ничего против меня. То, что произошло с Шарлоттой, произошло потому, что он хочет навредить ее матери и нашел для себя такую возможность. Она член правительства, младший министр. Кто-то копался в ее прошлом и каким-то образом разузнал обо мне. Этот скандал, — учитывая кто я и кто она, что между нами было и в каком свете она это выставляла все эти годы, — этот скандал уничтожит ее карьеру. Вот ради чего все это было подстроено — чтобы покончить с Ив Боуин. Она была готова идти на риск, оставляя все в тайне, когда пропала Шарлотта. Она убедила меня сделать то же самое. Но я не собираюсь молчать сейчас, когда кто-то похитил Лео. Так что ситуация совсем другая. И Лео не пострадает.

Она прижимала полотенце ко рту. И смотрела на него поверх скомканной ткани. Огромные, испуганные глаза. Она походила на попавшее в западню животное перед лицом смерти.

— Фиона, верь мне, — убеждал ее Лаксфорд. — Я скорее умру, чем допущу, чтобы кто-то нанес вред моему ребенку.

Смысл произнесенных им слов дошел до его сознания прежде, чем тишина успела сомкнуться за ними. По ее лицу он видел, что она тоже поняла этот смысл. Он безвольно опустил руки. Его собственное утверждение и заключавшийся в нем приговор его поведению сокрушили его.

И он высказал вслух то, о чем, по его убеждению, думала сейчас его жена — лучше уж было сказать это самому, чем услышать от нее.

— Да, она тоже была моим ребенком. И я ничего не сделал. Хоть она и была мой ребенок.

Душевные муки захлестнули его. Те муки, которые ему с трудом удавалось подавлять в себе с того момента, как он увидел передачу новостей в воскресенье ночью, и со страхом подумал, что случилось худшее. Но сейчас она, эта боль, усилилась чувством вины за то, что он отрекся от порожденной им жизни. Боль обострялась еще и сознанием того, что его бездеятельность в прошедшие шесть дней подставила теперь под удар его сына. Он отвернулся от жены, не в силах больше выносить ее взгляд.

— Господи, прости меня! — вырвалось у него. — Что я наделал!

Они сидели рядом в темноте. В дюйме друг от друга. Но не прикасались друг к другу. Потому что он не осмеливался, а она не хотела этого. Лаксфорд знал, о чем сейчас думает его жена: Шарлотта плоть от плоти его ребенок, так же как и Лео. И он не бросился ей на помощь, какими бы ни были последствия. Но он не знал, к какому выводу она пришла, кем теперь считала его, человека, с которым ее связывали десять лет супружеской жизни. Ему хотелось заплакать, но он уже давно потерял способность очищать свою душу через проявление эмоций. Невозможно идти по той дороге, которую он выбрал много лет назад, приехав в Лондон, и при этом оставаться существом, способным чувствовать. И если он не знал этого раньше, то узнал сейчас — это невозможно. Еще никогда он не ощущал себя таким подавленным.

— Я не могу сказать, что ты в этом не виноват, — прошептала Фиона. — Мне бы хотелось, Дэнис, но я не могу.

— Я и не жду этого. Я мог что-нибудь сделать. Но позволил себе идти у нее на поводу. Это было легче, потому что, если бы все обошлось, ты и Лео никогда бы не узнали правды. Этого-то я и хотел.

— Лео, — с запинкой произнесла Фиона. — Лео был бы рад иметь старшую сестру. Думаю, он очень был бы рад. А я… я бы смогла простить тебе все.

— Кроме лжи.

— Может быть. Не знаю. Сейчас я не могу об этом думать. У меня все мысли о Лео. Что с ним происходит. Как он, наверное, сейчас напуган. Как одинок и встревожен. Только об этом я могу сейчас думать. И о том, что, может быть, уже слишком поздно.

— Я верну Лео, — сказал Лаксфорд. — Он не должен причинить ему вреда. Иначе он не получит того, чего хочет. А он это получит завтра утром.

Фиона продолжала говорить свое, будто не слыша слов Лаксфорда.

— Но я одно не могу понять — как вообще это могло случиться. Школа недалеко, меньше мили от дома. На всем пути улицы вполне безопасны. Спрятаться негде. Если бы кто-то схватил его прямо на улице, на тротуаре, люди бы это увидели. Даже если бы кто-то заманил его на кладбище, кто-то другой должен был это заметить. И если бы мы нашли этого человека…

— Полиция уже ищет.

— …тогда мы бы нашли Лео. Но если никто не видел… — она споткнулась на этом слове.

— Не надо, — попросил Лаксфорд.

Но она продолжала: