В пучине бренного мира. Японское искусство и его коллекционер Сергей Китаев

Это был второй нож, который я отвел от себя, поблагодаривши Администрацию и отказавшись. Оставалась И. Академия Художеств. Обаятельные гр. Н. И. Толстой и В. Г. Маковский при Вашем добром участии дали помещение бесплатно, но тем не менее, по действующему положению об Академии, я должен был внести Вашему Казначею сумму за изнашивание ковра на лестнице (который, к слову сказать, ни разу не расстилался), я должен был дополнить коленкор у щитов, сделать на свой счет полки вдоль окон для помещения фотографий, нанять кассиршу, делать публикации и платить прислуге, причем все это делать стиснувши зубы от внутренней боли, что это обставляется как коммерческое предприятие и все мои идеальные мечты и затеи растаптываются бездушной буквой положений об Учреждениях, не принимающих во внимание, что для обзора О-ва я даю капитал, обращенный в художественное систематизированное собрание и свой многолетний труд.

Затративши на всю эту затею много тысяч, мне стало противно затрачивать еще сотни на Общество, которое может быть отнесется с таким же безразличием, как и Администрация Императорского О-ва Поощ. Худ. и Акад. Наук к тому делу, в которое я вложил часть своей души, и я сделал вход платным (оставивши однако его бесплатным для Учеников Академии, Школ: И. О-ва Поощр. Художеств, Штиглица и др.)

Печать и О-во отнеслись иначе к делу и в день бывало до 800 человек, чего я совершенно не ожидал, принимая во внимание Петербургский темный и занятый приготовлением к Рождеству Декабрь. Это принесло мне нравственное утешение[117].

Уже в 1898 году Китаев хотел передать свою коллекцию в будущий Музей изящных искусств, который в то время был в ранней стадии строительства. Он дважды писал профессору Цветаеву, директору, но его жест интереса не вызвал. Собственно, возможные ответы Цветаева неизвестны: их нет в архиве ГМИИ и их упоминания не встречаются в переписке Китаева. И. В. Цветаев, специалист по искусству Античности, преподававший в Московском университете, предпринимал титанические усилия по строительству учебного музея, наполненного гипсовыми слепками с классических и ренессансных шедевров. Возможно, японские свитки с условными пейзажами и гравюры с кукольными гейшами и гротескными актерами были весьма далеки от его представлений о музее изящных искусств[118].

По всей видимости, после выставки 1897 года в Историческом музее коллекция (или большая ее часть) осталась в Москве и хранилась в упакованном виде на складе. Китаев не раз жаловался, что у него нет места и средств для хранения всего собрания у себя дома. В 1904 году газета “Санкт-Петербургские ведомости” напечатала интервью с Китаевым. Называлось оно “Пленница” и начиналось так:

Заинтересовавшись японскою живописью, я не мог отказать себе в удовольствии порыться в громадной коллекции какемоно С. Н. Китаева. Это – единственная в своем роде коллекция в России и теперь, пожалуй, даже лучшая из частных собраний и во всей Европе. Ведь выдающаяся коллекция Андерсона куплена Британским музеем, собрание Гиерке – берлинским, великолепные какемоно бывшего гравера японского монетного двора Кюассоно завещаны им родной Италии, а французские частные коллекции жадно скупаются и почти скуплены парижским музеем.

Коллекция Китаева дважды заставила о себе крупно говорить во время устроенных им выставок в Петербурге и Москве.

– Очень рад бы помочь вам, да, к сожалению, не могу. Моя японская коллекция сейчас находится в плену… и я не думаю, чтобы скоро можно было ее освободить. Она томится в Москве в складе… запакована в ящики, затюкована, забита гвоздями… Вместо мягких лучей восходящего солнца ее окружает тьма одиночного заключения…

– Скажите, как дошла она до жизни такой?..

– Не длинен и не нов рассказ…

С.Н. познакомил меня с одним из поразительных примеров того, как в России губятся самые полезные, бескорыстные, почти самоотверженные начинания[119].

Из тьмы одиночного заключения коллекция вышла в конце сентября следующего, 1905 года, когда в залах Императорского общества поощрения художеств открылась третья и последняя устроенная Китаевым выставка. После этого коллекция хранилась у него дома.

Но это было только начало злоключений коллекции (и самого коллекционера). В 1916 году Китаев собирался отправиться за границу на лечение и еще раз предложил правительству купить коллекцию. На сей раз дело продвинулось настолько, что была создана комиссия экспертов по ее оценке. В нее входили специалист по индийской культуре и буддизму профессор Сергей Ольденбург (1863–1934); Сергей Елисеев (1889–1975), незадолго до того вернувшийся из Японии; художники Павел Павлинов (1881–1966) и Анна Остроумова-Лебедева (1871–1955). Комиссия собиралась в доме Китаева в течение семи вечеров в сентябре 1916 года и рекомендовала правительству, как писал позже (в 1959-м) Павлинов, купить коллекцию. Тем не менее сделка не состоялась, поскольку, по словам того же Павлинова, у правительства не нашлось 150 тысяч рублей[120].

Когда Китаев расстался со своей коллекцией?