В пучине бренного мира. Японское искусство и его коллекционер Сергей Китаев

Huang Chuping in the Book compiled by Hong Yingming “Miraculous Traces of the Immortals and Buddhas”

XVII c.

Сигэнобу, получив задание сделать новогодние суримоно к году Козы (или Овцы, а еще лучше Барана – китайцы имели на всех один иероглиф 羊), вспомнил эту старую легенду о бессмертном даосе. Вероятно, он знал старинную китайскую иконографию этого сюжета и воспользовался ею. Например, иллюстрированная история Хуан Чупина была в компендиуме книжника времен поздней династии Мин Хун Инмина 洪應明, который написал книгу “Чудодейственные следы бессмертных даосов и будд” (Сяньфо цицзун 仙佛奇蹤, 4 т.); история Хуан Чупина появляется там во втором томе.

Еще в Японии конца XVIII – начала XIX века пользовалась популярностью монументальная история даосских бессмертных “Ле сянь цюань чжуань” (яп. “Рэссэн дзэндэн” 列仙全伝 – “Полное жизнеописание сонма бессмертных”, 1791, 8 т.), которую составил Ван Шичжэнь 王世貞 (1526–1590). Там Хуан Чупин показывает свое волшебство брату.

В Японии еще раньше (в конце XV века) этот сюжет нарисовал Сэссю, копируя картину тушью знаменитого чаньского художника XII века Лян Кая. Хотя этот извод Сигэнобу вряд ли видел, очевидно, что он подключился к многовековой традиции интерпретации истории Хуан Чупина в Китае и Японии.

III-2B

Хуан Чупин с братом и козами в книге “Ле сянь цюань чжуань”

1791. Национальная парламентская библиотека, Токио.

Huang Chuping with Brother and Goats in the book compiled by Wang Shizhen “Lie Xian Quan Zhuan”

1791. National Diet Library, Tokyo.

III-2C

Сэссю

Хуан Чупин в стиле Лян Кая. Конец XV в. Свиток, бумага, тушь. 30 × 30 см. Национальный музей, Киото.

Sesshu

Huang Chuping. Painting in the style of Liang Kai. End of XV c. Scroll, paper, ink. 30 × 30 cm. National Museum, Kyoto.

В композиции из серии “Сопоставление семи взглядов на бренный мир” (Укиё нанацу мэ авасэ, ок. 1799) изображены две женщины с ребенком перед двустворчатой ширмой. На одной створке в технике монохромной живописи тушью нарисован мальчик верхом на быке, а на другой – Хуан Чупин, взмахивающий палочкой над камнем, из которого уже показалась голова козы. Идея композиции заключается в том, что бык и коза – зодиакальные животные. Бык олицетворяет первый год двенадцатилетнего цикла, а коза – седьмой. Считалось, что седьмой год после года рождения особенно счастливый. Возможно, мальчику как раз пошел седьмой год. То есть образ Хуан Чупина вполне присутствовал в сознании культурного среднего класса столичных жителей того времени.

Этот сюжет был актуален и в эпоху Эдо. За два десятка лет до Сигэнобу Ко̄сёхэя изобразил великий Утамаро.

В отличие от Сигэнобу Утамаро изобразил своего персонажа в манере средневековой живописи, восходящей к Китаю. Как было принято в весело-фривольных кругах японской городской культуры того времени, китайский даос приобрел миловидные до андрогинности черты и повадки удалого повесы. Стихотворения подчеркивают это эротизированное осовременивание и доместикацию. Первое (правое) стихотворение (автор – малоизвестный член поэтического кружка “Журавль” Хорикава Утанари) читается так:

III-2D

Китагава Утамаро

Две женщины с ребенком перед ширмой с изображением Косёхэя. Из серии “Сопоставление семи взглядов на бренный мир”. Ōбан. Ок. 1799. Академия искусств Гонолулу.

Kitagawa Utamaro

Two Women with a Child in front of a Screen with Depiction of Koshohei. From the series “The Comparison of the Seven Views on the Floating World”. Oban. Ca. 1799. Academy of Arts, Honolulu.

Волшебная палочка юного чародея напомнила поэту игривый новогодний обычай деревенского или недавно пришедшего в город простонародья, когда молодые люди гонялись за девушками и старались хлопнуть их палкой-мешалкой для рисовой каши (粥杖 каюдзуэ). Считалось, что это способствует прокреации и вообще приятно[187].

Изображение козы указывает на 1823 год (год Козы). Коза поминается во втором стихотворении, которое подписано совсем неизвестным Асаоки Рэкки (возможно, это сын малоизвестного поэта кёка Нара-но Асаоки из предыдущего поколения).