В путь-дорогу! Том III

— Да только двое и говорятъ: «Лукусъ да вотъ Мандельштернъ, а остальные молчатъ какъ бараны. А споръ затѣютъ, только и слышно: ты не консеквентъ — нѣтъ, ты самъ не консеквентъ!

— Ха, ха, ха! — тихо засмѣялся Телепневъ, и Варцель началъ ему вторить.

— Право, такъ. Да и это бы еще ничего, а у насъ вотъ какая подлая есть замашка: предъ нѣмцами-то они похваляются — ну, тѣ, дѣйствительно, кноты; да ужь коли такой гоноръ имѣть и все о чести толковать, такъ ужь надо во всемъ быть чистымъ. А то они точь-въ-точь какъ нѣмцы дѣйствуютъ. Коли кто въ другой корпораціи какую пакость сдѣлаетъ, сейчасъ гвалтъ поднимутъ, и на фершпсъ и все; а изъ своихъ кто проворуется — шито да крыто. А ужь это не порядокъ.

— У насъ развѣ водятся такіе грѣшки? — спросилъ Телепневъ.

Миленькій немножко помолчалъ.

— Да ужь что объ этомъ толковать! Я вѣдь по коману не смѣю ничего разсказывать, что на сходкахъ дѣлается. Съ тобой я такъ душевно разговорился, потому что ты совсѣмъ другаго покроя. А у меня, разумѣется, голосу еще теперь нѣтъ, да и не умѣю я высокимъ-то слогомъ выражаться, по-бурсацки, все молчу; только повѣрь ты моему слову, Телепневъ, что они — и онъ указалъ вдоль по дорогѣ на переднія сани — лопнутъ скоро.

— Почему такъ?

— Въ долги влѣзли, и каждый день все больше залѣзаютъ, а кредиту нѣтъ, никто ни гезефу, ничего не вѣритъ въ долгъ на грошъ мѣдный.

Телепневъ промолчалъ на это.

— А много ужь у тебя капиталовъ порастрясли? — спросилъ Варцель, обращаясь къ нему лицомъ.

— Да не считалъ, не очень много…

— Ну да, толкуй, немного! Да ужь это у насъ заведеніе такое: фукса, въ первый семестръ, какъ Сидорову козу обдерутъ, а коли отпору не дашь, такъ и всѣ четыре года будутъ доить. Ты процентъ объявилъ?

— Какой процентъ?

— Да вотъ теперь пріѣхалъ нашъ казначей-то, Мандельштернъ, вѣдь ты чай знаешь, у насъ десять процентовъ платятъ съ того, сколько получаешь изъ дому.

— Нѣтъ, меня еще не спрашивали.

— Такъ ты какой же капиталъ объявишь?

— Да ужь не знаю, право, — проговорилъ улыбаясь Телепневъ. — Вѣдь я не проживу здѣсь того, что получаю. Если платить процентъ со всего моего дохода, такъ оно порядочно будетъ.

— Нѣтъ, нѣтъ, — вскричалъ одушевляясь Варцель: — пожалуйста ты этого не дѣлай! Вѣдь пропьютъ же, все-равно. Ну, они знаютъ, что ты богатый человѣкъ, объяви тамъ тысячу, что ли, или полторы, а больше ни-ни! Разумѣется, для товарищей можно пожертвовать капиталами, такъ, по крайней мѣрѣ, чтобъ оно стоило, а то вѣдь у насъ что дѣлается? пьяницъ тутъ содержатъ на счетъ корпораціи, а они же еще ломаются. Лучше ужь бѣдному студенту пособіе дать, хоть изъ нѣмцевъ, который сидитъ, да работаетъ, какъ лошадь. Вотъ какъ выберутъ тебя въ корбурши, такъ насмотришься всего! — заключилъ Миленькій и, увидавши, что они сильно отстали отъ первыхъ саней, стегнулъ пѣгую лошаденку: она пустилась вскачь.

Телепневъ сперва молча раздумывалъ о томъ, что ему разсказывалъ Варцель; а потомъ мало-по-малу впалъ въ забытье и заснулъ крѣпкимъ сномъ.

XVII.

По правую сторону дороги, среди чистаго поля, стояла большая вымазанная бѣлой краской корчма чухонской архитектуры. У перилъ навѣса виднѣлось нѣсколько маленькихъ саней въ-одиночку и двѣ какія-то фигуры ходили взадъ и впередъ по дорогѣ, въ разныхъ направленіяхъ. Ровно въ половинѣ третьяго ваши бурши подъѣхали къ корчмѣ.

Варцель очень нѣжно разбудилъ Телепнева и принялся привязывать лошадь къ столбу. Сонъ такъ и разломилъ Телепнева; даже его любопытство заснуло въ немъ, и еслибъ не подчиненная роль фукса, онъ съ величайшимъ удовольствіемъ проспалъ бы тутъ всю ночь, свернувшись калачикомъ подъ своей теплой шинелью.

Ольдерманъ скомандовалъ внести паукаппаратъ въ корчму. Опять обдало Телепнева тѣмъ отвратительнымъ запахомъ водки, табаку и всякой мерзости, который чуть не задушилъ его, когда ему пришлось зайти первый разъ въ корчму, по дорогѣ въ Д.

Нижняя комната корчмы была освѣщена. У стола сидѣло нѣсколько бѣлокурыхъ нѣмцевъ, уже румяныхъ отъ пива. Они злобно посмотрѣли на вошедшихъ русскихъ буршей. Всѣ были въ цивильномъ платьѣ, т. е. въ сюртукахъ и короткихъ визиткахъ сѣраго цвѣта, съ трехцвѣтной обшивкой. На ногахъ у всѣхъ были каноны, а на головахъ свѣтло-зеленыя фуражки съ звѣздой на темени и съ околышемъ желтаго и лиловаго цвѣта.

На встрѣчу пріѣхавшимъ сошли по лѣстницѣ изъ верхняго жилья: татуированный, желтый шаржиртеръ и еще нѣсколько человѣкъ рутенистовъ. Желтый, какъ одинъ изъ героевъ шкандала, являлъ необычайную суровую торжественность. Точно будто онъ хотѣлъ однимъ своимъ жидомъ стереть всѣхъ нѣмцевъ съ лица земли. Телепневъ чуть не сконфузился, глядя на его фигуру.

— На верхъ паукаппаратъ! — буркнулъ онъ, — что вы такъ опоздали! — оборвалъ онъ ольдермана.

Христіанъ Иванычъ нахмурился и, ничего не отвѣчая, скомандовалъ Телепневу и Варцелю:

— На верхъ! — И стыдясь нѣмцевъ, прибавилъ уже на русскомъ діалектѣ:—живо! вмѣсто своего обычнаго rasch, rasch!

Втащили чемоданъ въ верхнюю залу корчмы, которая, кажется, при самой постройкѣ была предназначена для студенческихъ шкандаловъ.