В пути

Сир Ирвин, вышедший именно из таких, рыцарем стал давно, но до грез так и не дотянулся. Нельзя даже сказать, что он не пытался. Пытался, еще как, но каждый раз на пути оказывалось нечто, полностью убивающее пылкое желание продолжать борьбу. Следовало ли винить в том критичность мышления и отсутствие веры в малейшее робкое чудо, достойный древнего уставшего от жизни деда, а не крепкого мужчину “чуть за тридцать” характер, или внешние обстоятельства — результат не менялся. Заветных желаний у капитана стражи не имелось. Даже восстать против лорда его подтолкнули не гордость или жажда наживы, не клятвы на крови, а холодный расчет и неопровержимые аргументы.

Формально занимавший должность управляющего, а по факту вертящийся аки белка в колесе Морган жаловался на незаинтересованность брата в правлении всем и каждому, позицию не скрывал и, по сути, был абсолютно прав. Провинция, не успев встать на ноги, загнивала на глазах. Дарованный почти полвека назад отважному телохранителю его величества Клайду Валадэру феод оставался бескрайними зарослями, чьи коренные обитатели не рвались делить жизненное пространство с чужаками. Территории надела напоминали банку с ядовитыми гадами, каждый из которых норовил сожрать соседа. Впервые услышав о неслыханной щедрости в адрес едва отдалившегося от статуса мужичья воина, дворяне из окружения короля даже заподозрили того в желании столь изощренным способом наказать подданного, но монарх последовательно выделил новоиспеченному графу три сотни солдат, тысячу простолюдинов, вместительный парусник и значительную денежную ссуду. Армия огнем и мечом прошлась по не ждавшим вторжения вудвосам, лодка, груженая известняком с ближайшей каменоломни, круглые сутки сновала по волнам, челядь от рассвета до заката не выпускала инструмент из мозолистых рук, и спустя два с небольшим года на берегу Вельи выросла крепость, нареченная Цаплиным Холмом.

Лично удостоверившись в завершении стройки, Ронан II устроил грандиозный пир, облагородил парочку крестьянок и, прихватив половину войск, отбыл в столицу, а лорд Клайд остался обустраивать замок. Сперва он заложил под стенами небольшую деревеньку, предлагая каждой решившей обосноваться там семье с двумя или более детьми бесплатный дом, затем закупил неприхотливых свиней и молочных коров, обеспечивая подданных продовольствием, и, наконец, выписал из столицы с десяток опытных ремесленников, включая кузнеца-оружейника.

Золото исчезало быстрее зерна из полного крыс хранилища, но непомерные траты лишь начали нескончаемую череду бед — в покинутых армией чащах появились вудвосы. Поначалу осторожно и нерешительно, но с каждым годом все активнее и смелее стаи лесовиков возвращали исконные земли, тесня колонистов. Они не понимали и не принимали саму концепцию животноводства, отвергая возможность еще живой добычи принадлежать кому-то. Они игнорировали ограждения, установленные вокруг засаженных полей, пробираясь под покровом ночи на пашни и вырывая не успевшие прорасти корнеплоды. И, конечно же, они не имели никакого желания мириться с захватчиками, помня, как те безжалостно вырезали целые племена, оставляя за спиной груды мертвецов.

Впрочем, люди не сломались под напором качнувшегося маятника неприятностей. Потеряв значимую долю скота и сельскохозяйственных угодий, раскинувшихся дальше получаса пешего хода от замка, жители нового света, назвавшиеся к тому времени велийцами, дали аборигенам жесткий отпор. Фермеры взялись за топоры, их жены навострились плести крепкие рыболовные сети, а дети — прятаться в высоких травах, едва покинув безопасную территорию деревни. Пусть с огромными потерями, но обитатели графства не сдались дикой природе, закалившись точно клинок в ледяной воде.

К сожалению, перенесенный удар был сильнейшим, но не последним. На рубеже тысячелетия Годрик Покоритель возжелал вновь расширить границы государства. Крайне амбициозный, прекрасно обученный военному делу, он абсолютно не понимал тонкостей политики и, стремясь заручиться поддержкой герцога Ригера, не размышлял ни секунды, передавая тому неокрепшую провинцию в полное вассальное подчинение. Налоги стремительно выросли, подати увеличились, а взамен утекающему из карманов золоту местное население получило лишь гору свежих обязательств.

Светлое будущее стремительно тонуло в убогом настоящем.

Мог ли убитый месяц назад лорд Марвин преломить бесконечный цикл нищеты и беспросветности? Возможно, но предпочитая беспробудное пьянство, он лишь втаптывал надел глубже в болото реальности. Дни лениво ползли вперед, сезоны сменяли друг друга, люди рождались и умирали, а Цаплин Холм намертво вмерз в холодную толщу времени. И только один человек пытался изменить сложившуюся ситуацию.