Въ русскихъ и французскихъ тюрьмахъ

Изъ года въ годъ сотни тысячъ дѣтей выростаютъ въ грязи — матеріальной и моральной — нашихъ большихъ городовъ, ростутъ заброшенными, среди населенія, деморализованнаго неустойчивой жизнью, неувѣренностью въ завтрашнемъ днѣ и такой нищетой, о какой прежнія эпохи не имѣли и представленія. Предоставленные самимъ себѣ и самымъ сквернымъ вліяніямъ улицы, почти лишенные всякаго присмотра со стороны родителей, пригнетенныхъ страшной борьбой за существованіе, эти дѣти чужды даже представленія о счастливой семьѣ; но зато, съ самаго ранняго дѣтства, они впитываютъ въ себя пороки большихъ городовъ. Они вступаютъ въ жизнь, не обладая даже знаніемъ какого-либо ремесла, которое могло бы дать имъ средства къ существованію. Сынъ дикаря учится у отца искусству охоты; его сестра съ дѣтства пріучается къ веденію несложнаго хозяйства. Но дѣти, которыхъ отецъ и мать должны съ ранняго утра покидать свои грязныя логовища въ поискахъ за какой-нибудь работой, чтобы какъ-нибудь пробиться въ теченіе недѣли, — такія дѣти вступаютъ въ жизнь менѣе приспособленными къ ней, чѣмъ дѣти дикарей. Они не знаютъ ремесла; грязная улица замѣняетъ имъ домъ; обученіе, которое они получаютъ на улицахъ, извѣстно тѣмъ, кто посѣщалъ мѣста, гдѣ расположены кабаки бѣдняковъ и мѣста увеселенія болѣе состоятельныхъ классовъ.

Разражаться негодующими рѣчами по поводу склонности къ пьянству этого класса населенія, — нѣтъ ничего легче. Но если бы господа обличители сами выросли въ тѣхъ же условіяхъ, какъ дѣти рабочаго, которому каждое утро приходится пускать въ ходъ кулаки, чтобы занять мѣсто у воротъ лондонскихъ доковъ, — многіе ли изъ нихъ воздержались бы отъ посѣщенія изукрашенныхъ кабаковъ, — этихъ единственныхъ «дворцовъ», которыми богачи вознаградили дѣйствительныхъ производителей всѣхъ богатствъ.

Глядя на это подростающее населеніе всѣхъ нашихъ крупныхъ мануфактурныхъ центровъ, мы перестаемъ удивляться, что наши большіе города являются главными поставщиками человѣческаго матеріала для тюремъ. Наоборотъ, я всегда удивлялся, что такое сравнительно незначительное количество этихъ уличныхъ дѣтей становится ворами и грабителями. Я никогда не переставалъ удивляться тому, насколько глубоко вкоренены соціальныя чувства въ людяхъ девятнадцатаго вѣка, сколько доброты сердца въ обитателяхъ этихъ грязныхъ улицъ; лишь этимъ можно объяснить, что столь немногіе изъ среды выросшихъ въ совершенной заброшенности объявляютъ открытую войну нашимъ общественнымъ учрежденіямъ. Вовсе не «устрашающее вліяніе тюремъ», а эти добрыя чувства, это отвращеніе къ насилію, эта покорность, позволяющая бѣднякамъ мириться съ горькой судьбой, не выращивая ихъ въ своихъ сердцахъ глубокой ненависти, — лишь они, эти чувства, являются той плотиной, которая предупреждаетъ бѣдняковъ отъ открытаго попранія всѣхъ общественныхъ узъ. Если бы не эти добрыя чувства, давно бы отъ нашихъ современныхъ дворцовъ не оставалось камня на камнѣ.

А въ это же время, на другомъ концѣ общественной лѣстницы деньги, — этотъ овеществленный человѣческій трудъ, — разбрасываются съ неслыханнымъ легкомысліемъ, часто лишь для удовлетворенія глупаго тщеславія. Когда у стариковъ и работящей молодежи часто не хватаетъ хлѣба, и они изнемогаютъ отъ голода у дверей роскошныхъ магазиновъ, — дворцовъ, въ этихъ магазинахъ богачи тратятъ безумныя деньги на покупку безполезныхъ предметовъ роскоши.