Въ русскихъ и французскихъ тюрьмахъ

Цѣпи исчезли, но убѣжища для умалишенныхъ — тѣ же тюрьмы — остались, и за ихъ стѣнами постепенно выросла система, мало чѣмъ отличающаяся отъ той, какая практиковалась въ эпоху цѣпей. Но вотъ крестьяне бельгійской деревушки, руководимые лишь простымъ, здравымъ смысломъ и сердечной добротой, указали новый путь, возможности котораго ученые изслѣдователи болѣзней мозга даже и не подозрѣвали. Бельгійскіе крестьяне предоставили умалишеннымъ полную свободу. Они стали брать ихъ въ свои семьи, въ свои бѣдные дома; они дали имъ мѣсто за своимъ скуднымъ обѣденнымъ столомъ и въ своихъ рядахъ во время полевыхъ работъ; они допустили ихъ къ участію на деревенскихъ праздникахъ и вечеринкахъ. И вскорѣ по всей Европѣ разнеслась слава о «чудесныхъ» исцѣленіяхъ, виновникомъ которыхъ якобы являлся святой, въ честь котораго построена церковь въ Гелѣ (Gheil). Леченіе, примѣнявшееся крестьянами, отличалось такой простотой, оно было настолько общеизвѣстно съ давняго времени (это было свобода!), что образованные люди предпочли приписать достигнутые результаты божественному вліянію вмѣсто того, чтобы смотрѣть на совершившееся просто, безъ предразсудковъ. Но къ счастью, не оказалось недостатка въ честныхъ и добросердечныхъ людяхъ, которые поняли значеніе метода леченія, изобрѣтеннаго Гельскими крестьянами; они стали пропагандировать этотъ методъ и употребили всю энергію, чтобы побороть умственную инерцію, трусость и холодное безразличіе окружающихъ[93].

Свобода и братская заботливость оказались наилучшимъ лекарствомъ въ вышеупомянутой обширной промежуточной области «между безуміемъ и преступленіемъ». Онѣ окажутся также, мы въ этомъ увѣрены, лучшимъ лекарствомъ и по ту сторону одной изъ границъ этой области, — тамъ, гдѣ начинается то, что принято называть преступленіемъ. Прогрессъ идетъ въ этомъ направленіи. И все, что способствуетъ ему, приведетъ насъ ближе къ разрѣшенію великаго вопроса, — вопроса о справедливости, который не переставалъ занимать человѣческія общества съ самыхъ отдаленныхъ временъ, но котораго нельзя разрѣшить при помощи тюремъ.

Приложеніе А Роль ссыльныхъ въ дѣлѣ колонизаціи Сибири (Къ стр. 116–121)

При неточности и разбросанности статистическихъ данныхъ относительно Сибири очень трудно опредѣлить, насколько ссыльные способствовали увеличенію населенія Сибири. Слѣдующія достовѣрныя цыфры, сообщенныя въ 1886 году въ оффиціальной «Тобольской газетѣ» и перепечатанныя въ «Восточномъ Обозрѣніи» (20 марта), заслуживаютъ вниманія. Въ теченіи 10 лѣтъ, съ 1875 по 1885 г. въ Тобольскую губернію было выслано 38,577 мужчинъ и 4285 женщинъ. За ними послѣдовало въ ссылку 23,721 свободныхъ женщинъ и дѣтей, въ общемъ такимъ образомъ — 66,583 душъ. Въ теченіи тѣхъ же 10 лѣтъ 11,758 ссыльныхъ умерло и 10,094 бѣжало: 4735 были осуждены вновь и высланы или переведены въ другія части Сибири; 1854 были возвращены въ Россію, и лишь 28,670 были зачислены въ списки крестьянъ и мѣщанъ Тобольской губерніи. Все ссыльное населеніе Тобольска состояло въ это время изъ 35,100 мужчинъ и около 12,000 женщинъ. Смертность этого населенія включена въ вышеприведенное число 11,758 умершихъ. Но, даже исключивъ вышеуказанную цыфру изъ общей суммы, окажется, что по крайней мѣрѣ 20,000 изъ 66,583 душъ — приблизительно, одна треть — были высланы въ Тобольскую губернію лишь за тѣмъ, чтобы умереть вскорѣ по прибытіи въ Сибирь, или убѣжать. Населеніе Тобольской губерніи въ 1875 году равнялось 1.131,246 душъ и оно увеличилось въ теченіи 10 лѣтъ на 187,626 душъ, между тѣмъ, какъ естественный приростъ населенія долженъ быть менѣе 100,000 душъ. Оказывается, однако, что ссыльные за этотъ періодъ увеличили населеніе не болѣе чѣмъ на 45,000 душъ; дальнѣйшій же приростъ объясняется свободной эмиграціей изъ Россіи.

Что же касается до работоспособности этого ссыльнаго населенія, то о ней лучше всего можно судить по тому, что въ 1875 г. между ссыльными насчитывалось лишь 10,798 домовладѣльцевъ. Въ теченіи 10 лѣтъ 5,588 человѣкъ прибавилось къ вышеуказанному числу, но 3,775 бросили свои дома, такъ что въ 1885 году лишь 12,611 ссыльныхъ обладали постоянными жилищами. Кромѣ того, изъ 20,846, приписанныхъ къ крестьянамъ, въ 1875 году на мѣстахъ приписки не оказалось 8,525 душъ, — они исчезли.

Приложеніе B Выдержки изъ рѣчи г-на Шакѣева, произнесенной въ Петербургскомъ дворянскомъ собраніи 17 февраля 1881 года (Къ стр. 130)