Въ русскихъ и французскихъ тюрьмахъ

Каторжане, высылаемые ежегодно въ Сибирь въ количествѣ 1800–1900 чел., распредѣляются различнымъ образомъ и употребляются для разнаго рода работъ. Часть такихъ ссыльныхъ (2700–3000) попадаютъ въ каторжныя тюрьмы Западной и Восточной Сибири, остальныхъ же посылаютъ или на Карійскіе золотые пріиски или на соляные заводы Усолья и Усть-Кута. Въ виду того, однако, что немногіе рудники и заводы, принадлежащіе казнѣ въ Сибири, не могутъ использовать труда почти 10.000 человѣкъ, присужденныхъ къ каторжнымъ работамъ и которыхъ приходится держать въ Сибири, — изъ этого положенія былъ найденъ выходъ въ томъ, что такихъ арестантовъ стали отдавать въ наемъ, въ качествѣ рабочихъ, на частные золотые пріиски. Легко себѣ представить, что въ такихъ условіяхъ люди, присужденные къ каторжной работѣ, могутъ попасть въ совершенно различную обстановку по волѣ или капризу начальства, а также и по средствамъ, которыми они располагаютъ. Онъ можетъ умереть подъ плетями на Карѣ или въ Усть-Кутѣ, но можетъ также вести довольно комфортабельную жизнь на частныхъ пріискахъ какого-нибудь пріятеля, въ качествѣ «надсмотрщика», чувствуя неудобство ссылки въ Сибирь лишь въ замедленіи полученія новостей отъ друзей изъ Россіи.

Ссыльно-каторжные въ Сибири могутъ быть раздѣлены на три главныя категоріи: содержимые въ тюрьмахъ, работающіе на золотыхъ пріискахъ Кабинета или частныхъ владѣльцевъ и, наконецъ, работающіе на соляныхъ заводахъ.

Судьба первыхъ мало чѣмъ отличается отъ судьбы арестантовъ, находящихся въ центральныхъ тюрьмахъ Россіи. Можетъ быть, сибирскій тюремный смотритель куритъ трубку, а не сигару, во время порки арестантовъ; можетъ быть, онъ употребляетъ плети, а не розги; можетъ быть, онъ поретъ арестантовъ, озлобленный тѣмъ, что жена приготовила ему плохой обѣдъ, — между тѣмъ какъ русскій тюремный смотритель поретъ ихъ вслѣдствіе того, что ему не повезло на охотѣ: результаты для арестантовъ получаются тѣ же самые. Въ Сибири, какъ и въ Россіи, если смѣнятъ смотрителя, «сѣкущаго безъ пощады», то на смѣну является смотритель, «который прогуливается кулакомъ по физіономіи арестантовъ и самымъ безсовѣстнымъ образомъ обкрадываетъ ихъ»; если же на должность смотрителя случайно попадаетъ честный человѣкъ, онъ скоро уходитъ въ отставку, или его увольняютъ изъ состава тюремной администраціи, гдѣ честные люди являются лишь «помѣхой».

Не лучше и судьба тѣхъ двухъ тысячъ арестантовъ, которыхъ посылаютъ на Карійскіе золотые пріиски. Уже въ шестидесятыхъ годахъ въ оффиціальныхъ отчетахъ указывалось на состояніе тюрьмы въ Верхней Карѣ: это было старое, пострадавшее отъ непогодъ, бревенчатое зданіе, построенное на болотистой почвѣ и насквозь пропитанное грязью, скоплявшейся въ теченіе многихъ лѣтъ цѣлыми поколѣніями арестантовъ, переполнявшихъ тюрьму. Уже тогда, въ оффиціальномъ отчетѣ указывалось на необходимость — немедленно разобрать это обветшавшее зданіе; но оно до сихъ поръ служитъ мѣстомъ заключенія арестантовъ и, даже во время управленія тюрьмой полковникомъ Кононовичемъ, полы въ ней мылись четыре раза въ годъ. Она всегда переполнена вдвое противъ того, сколько позволяетъ ей кубическая вмѣстимость и арестанты спятъ не только на нарахъ, расположенныхъ въ 2 этажа, одинъ надъ другимъ, но и на полу, покрытомъ толстымъ слоемъ липкой грязи, причемъ ихъ мокрая и грязная одежда служитъ для нихъ и подстилкой и одѣяломъ. Такъ было тогда, такъ оно и теперь. Главная тюрьма Карійскихъ золотыхъ пріисковъ, Нижняя Кара, судя по сдѣланному въ 1863 г. г. Максимовымъ описанію и по тѣмъ оффиціальнымъ документамъ, которые я читалъ, уже тогда была ветхимъ, гнилымъ зданіемъ, по которому гулялъ вѣтеръ и въ которое свободно проникалъ дождь и снѣгъ. Такова она и теперь, какъ говорили мнѣ друзья. Средне-Карійская тюрьма была нѣсколько лѣтъ тому назадъ подновлена, но вскорѣ сдѣлалась такой же грязной, какъ и двѣ другія. Шесть или восемь мѣсяцевъ въ году арестанты въ этихъ тюрьмахъ ровно ничего не дѣлаютъ; и уже этого одного достаточно для полной деморализаціи обитателей тюрьмы и развитія среди нихъ всевозможныхъ пороковъ. Желающіе изучить вопросъ о моральномъ вліяніи русскихъ тюремъ на заключенныхъ найдутъ обильный матеріалъ въ замѣчательномъ психологическомъ трудѣ Достоевскаго, работахъ Максимова, Львова и многихъ другихъ.