В садах Эпикура

В Тирасполе в это время находился один из черновицких евреев, привезенных когда-то капитаном Мельничуком для работы переводчиками. Он почему-то еще не демобилизовался. Как-то мы встретились, и этот парень познакомил меня с еще одной еврейской семьей. Отец этого семейства служил некоторое время в армии, был ранен, нашел находившуюся в эвакуации семью и вернулся на свою родину в Тирасполь. Он жил с женой, дочерью и своей матерью – древней старухой, читавшей Талмуд. С этим человеком мы как-то подружились. Так вот, в этом доме я бывал с некоторого времени почти каждый вечер. В чем тут дело? Забыл, как звали дочку моего нового знакомого. Но было ей лет 19–20. Не в ней дело. Вечерами здесь собиралось с десяток таких девочек. Эта категория прекрасного пола раскрылась передо мной впервые в совершенно новом свете. Когда-то девочки, окончившие десятилетку, казались мне даже, пожалуй, превосходящими меня по возрасту. Они всегда тянулись к тем, кто постарше. Теперь в положении старшего оказался я. Девочки хотели любить, имели право на большую любовь, но любить было некого. Можно произвести небольшой подсчет… Перед войной, т. е. в 1940 году, у нас было 194,1 миллиона населения. Во время войны погибло 20 миллионов[6]. Значит, был убит примерно каждый 9–10-ый человек. Коли учесть, что на войне гибли все-таки главным образом в боях мужчины от 40 до 20 лет, то и получится, что именно эта категория людей погибла почти полностью. Трагедией оборачивалась не только жизнь жен и матерей, потерявших мужей и сыновей. Девочки потеряли женихов. На долгие годы установилось грустное, волнующееся, разнесчастное бабье царство. И в этом царстве я и мне подобные являлись принцами из сказки – очень желанными и очень недоступными. Нет, я не воспользовался выгодами своего положения. Все знали, что я жду демобилизации и намерен уехать в Москву к Жене. Тем не менее, я каждый день приходил в этот мирок, и поскольку мне было уже и только 24 года, то мы и играли в популярную игру – верчение бутылки. Мне выпадало целоваться по очереди то с той, то с другой девчонкой. При свете и при всех целоваться стеснялись, но и отказаться от условий игры и их выполнения тоже никто не хотел. Целовались в соседней комнате, где не было света, целовались так, что я до сих пор не могу понять, почему не погиб в огне пожара деревянный дом, где совершалась эта азартная игра.

В ходе поцелуйных мистерий я принял участие в важном политическом событии – выборах в Верховный Совет СССР. 9 февраля 1946 года выступил перед избирателями И. В. Сталин. Речь его транслировалась по радио, и мы ее слушали в помещении штаба. Речи Сталина по радио я слышал и до войны. Во время войны показывали полнометражный фильм – одно из выступлений Сталина в годовщину Октября. Его спокойная неторопливая речь прерывалась документальными кадрами о войне, и вся картина производила сильное впечатление, теперь он подвел итоги войны. Сравнил состояние российский экономики 1913 года с тем, что было достигнуто в 1940 году. Картина получилась впечатляющая. Война в речи перед избирателями изображалась сплошным нашим триумфом. Будто и не было 1941–1942 гг. Он говорил: «После блестящих побед Красной Армии под Москвой и Сталинградом, под Курском и Белгородом, под Киевом и Кировоградом, под Минском и Таллином, под Яссами и Львовом, на Висле и Немане, на Дунае и Одере, под Веной и Берлином – после всего этого нельзя не признать, что Красная Армия является первоклассной армией, у которой можно было бы поучиться многому». Слушатели бешено аплодировали. Обнадеживали и планы на будущее. Сталин объявил об отмене карточной системы в ближайшее время, сказал о расширении производства товаров широкого потребления, о поднятии жизненного уровня путем снижения цен. (Все это было выполнено. Отменили карточки, каждый год в марте снижали цены. В Москве можно было жить, но уже в дачных районах не было почти ничего съестного. Так что цены можно было отменять вовсе. О приближении снижения цен мне обычно сообщал мой приятель Игорь Закалинский. На заводе, где он работал токарем, заблаговременно снижали расценки на производимую продукцию.) Потом были названы грандиозные цифры выплавки чугуна, стали, производства нефти и т. д. Мы очень обрадовались, т. к. с детства были воспитаны на мысли, что главное в человеческой жизни именно сталь, чугун, нефть, каменный уголь. Конец речи генералиссимуса потонул в воплях «Да здравствует великий Сталин! Ура! Великому вождю народов ура! Слава великому Сталину! Да здравствует товарищ Сталин всенародный кандидат! Творцу всех наших побед, товарищу Сталину – слава!» Разумеется, все это безумие мы воспринимали, как нечто само собой разумеющееся. Будь мы среди избирателей в Москве, мы бы тоже выли. Так уж нас приучили, такой был стиль, чтобы не ошибиться в политике.