В садах Эпикура

Тихо музыка глупые сказки плела
И вино золотилось в звенящих стаканах.
Ты совсем голубая, как песня, была,
Или, может быть, это почудилось спьяну?

Нет, я верю, что вправду была ты такой

В этом платье русалки, упавшем волною,
Если красную влагу на шелк голубой
Пролила, и со смехом одела другое…

Так святого вина золотистая нить

Оплетает практический ум человека,
Что дарует величье потери забыть
Долго помнящей рубль на пачку «Казбека».

Нона смеялась. Благочестивый читатель может подумать, а как же семейная жизнь? А вот так. Мне не мешало одно другому. Несмотря на обещание Володе Лаврину исправиться от пороков, я не мог избавиться от любви нравиться женщинам. Так оно и пошло. Наташка, кажется, поняла это, когда в канун Нового, 1972 г., пожелала мне по телефону «счастья в личной жизни». Я ее поблагодарил и воспринял, как реабилитацию за все, в чем был и не был виноват. Для меня это значит много. А осенью 1951 года я написал стихотворение «Памятник», навеянное восторгами одной девочки, слушавшей веселую повесть моих военных приключений. К сожалению, это стихотворение оказалось пророческим.

Девушка сказала мне когда-то,
Что сквозь сумрак пройденных веков,
Мы, зарю спасавшие, солдаты
Прорастем величием стихов.

Не хочу словами Геродота

В классике осточертелой жить,
Если ж явится кому охота
Говорить, пусть это говорит:

«Выжил он, где черный ангел смерти

Над морями крови пролетал,
Не сгорел, где погорели черти,
Коих сатана тренировал!

Он любил земную жизнь и песни,

Небо, если с солнцем иль луной,
И ему всегда бывало тесно
С женщиной одной и не одной!

Выпить он любил, но лишь с друзьями,

Если ж так, случайно, нет и нет!
И уже с седыми волосами
Думал, что справляет двадцать лет!

Так и умер, старости не веря,

На одре девчушку целовал,
И для человечества потерей
Смерть свою, потомки, не считал!

В студенческие годы меня опекали работники Учебной библиотеки. Теперь с трогательной заботой стали оказывать мне покровительство работники Научной библиотеки им. Горького, ставшей моим новым дамам. В крошечном аспирантском зале негде было упасть яблоку. Для меня всегда оставляли столик, если я приходил немного позже. Здесь прошла моя аспирантская жизнь, здесь я подружился в ее первый год с Виталием Алексеевичем Кабатовым.

Узнал я его несколько раньше. Как-то шли мы с Колькой Соколовым по Песчаной улице к метро «Сокол». Нам встретился долговязый мужик – знакомый Кольки. Он и меня познакомил с ним. Это и был Виталий. Он отвел нас к себе в недавно полученную комнату в новом доме на улице Левитана. Там он и жил с женой Саидой, окончившей Исторический факультет МГУ года за два до меня, и новорожденной Леночкой. Как-то не укладывалось в голове, что этот очень интеллигентный и, пожалуй, мягкий человек командовал во время войны подразделением 45 мм противотанковых пушек. Но он командовал, был тяжело ранен, и в госпитале ему ампутировали руки. К моменту нашего знакомства он совершенно свободно пользовался протезами. Со стороны казалось, что он не испытывает особых трудностей.