В садах Эпикура

Началась работа над документами заочников. Каждый из секретарей получил по факультету или по два, если факультеты были маленькими. Я рассказал, как вести журналы, как выявлять задолженников. К этому времени из типографии были получены все необходимые бланки. Секретари взялись за дело. Я приходил на работу, как все, к 9 утра. Того же требовал от секретарей. Обеденный перерыв, конец работы – все соблюдалось абсолютно точно. Но и рабочее время тоже не расходовалось зря. В институте заговорили о том, что секретари на заочном отделении получают зарплату не зря. Нет, я не был бюрократом. Если девочка – лаборантка или кто-либо повзрослее просили отпустит пораньше, я никогда не отказывал, пожалуйста. Но в следующий день требовал наверстать упущенное. Отношения с сотрудниками заочного отделения, бухгалтерией, службами установились хорошие. Что я для этого предпринял? В романе А. Толстого «Петр I» царь рассуждал так: иностранцев не удивишь византийской чинностью. Важно им показать, что он царь необычный. Поэтому-то он и стал похлопывать по плечам знаменитых пиратов, пил с ними водку. Так вот я решил: неприступных глупых начальников здесь насмотрелись. Надо быть начальником и не начальником – в зависимости от ситуации. Все знали, что я заместитель директора по заочному обучению, но я никогда об этом не напоминал. Если мне что-либо требовалось от хозяйственников или в бухгалтерии, или в библиотеке, я шел к ним, зная, что они заняты каким-то делом, и вызов ко мне их от дела оторвет. Разумеется, нередко мне приходилось их вызывать, и я вызывал. Но, если мог пойти сам, то шел. Это создавало соответствующую психологическую обстановку, при которой люди с охотой выполняли мои распоряжения. Заочники, получившие всякого рода напоминания, заволновались, стали приходить в институт, уточнять успеваемость и т. д. Я почувствовал, что в организационном отношении лед тронулся. К делу учета успеваемости я привлек деканов. Мысль моя заключалась вот в чем: секретари – это исполнители. Отвечают за дело деканы. Таков был принцип. Но допускал я и ошибки. Слишком много конкретной работы делал сам, т. е. заместителем директора института я работал, как декан сравнительно небольшого факультета. С масштабами работы я еще не свыкся, да и деканы были не очень ответственными. Вот несколько эпизодов: декан физико-математического факультета Мамуров ходил в аксакалах, т. е. делал, что хотел, когда хотел и как хотел. Юный директор института А. Омуралиев говорил с Мамуровым почтительно и, разумеется, никак на его безделие не реагировал. Между тем, Мамуров, переводя очников на заочное отделение, совершенно не учитывал разницы в учебных планах. Я указал ему на это и вернул ряд дел, потребовал их пересмотра. Разговор шел в коридоре при посторонних. Мамуров рявкнул: «Я кто, секретарь? Всё деканы и деканы, а что секретари делают?» Я спокойно ответил: «Можете передать свои функции секретарю. Институт от этого не пострадает, но заодно передайте ему и свою заработную плату!» «Может, с работы меня снимите?» – ехидно спросил декан физико-математического факультета. Я его успокоил: «Только в том случае, если будете так же плохо работать». В тот момент Мамуров не стал искушать судьбу. Искусил ее позднее и лишился деканства. Пришел ко мне студент из какого-то института переводиться на филологический факультет. Я посмотрел документы, они оказались в порядке. На заявлении я сделал пометку декану Поколодному: «Прошу определить курс». Парень пошел и через пять минут вернулся с кислым лицом, протянул мне заявление, под моей резолюцией Л. Д. Поколодный написал: «Учебные планы находятся на заочном отделении». Я разозлился, но ничем своего раздражения не показал, пошел ко Льву Даниловичу и спросил, разве я к нему обратился по поводу места нахождения планов. Выяснилось, что такого в моей просьбе не содержится. Тогда я предложил ответить на мой вопрос и добавил, что сделать это легко, т. к. Лев Данилович даже знает, где находятся учебные планы. Теперь ему остается доказать, что он умеет ими пользоваться. Оставив на столе Поколодного заявление, я ушел. Через пять минут инцидент был исчерпан. Лев Данилович никогда больше не давал мне рекомендаций, в которых я не нуждался. Мы стали с ним друзьями.