В садах Эпикура

В свободное время я бывал в разведотделе, у подполковника Сваричевского, у Корнблюма, участвовал в допросах пленных. Даже Черных смотрел на меня помягче. Однажды, кажется, в декабре у меня получились два свободных дня, и я решил наведаться в Данково к Ане. Предлог для похода я нашел такой: в Данкове находился взвод роты охраны. Солдатики стосковались там по хорошей политбеседе. Я вызвался восполнить все пробелы в их политическом образовании. Командир роты охотно отпустил меня в Данково. Я прошагал восемь километров по морозу, пришел во взвод, провел там беседу и, с разрешения командира взвода, отправился на ночлег, точно указав место моего пребывания. Я явился к Ане. Она очень обрадовалась, поставила на стол толченую картошку, я снял ремень и по-домашнему принялся за ужин. Не успел я насытиться, дверь хаты открылась и в ней показался замполитрука роты, он посмотрел на меня и сказал: «Вот как ты проводишь политбеседу?!» Ничего не прибавив, а только сверкнув глазами и покачав головой, он вышел. Я спокойно, с чистой совестью, продолжил ужин. Ведь беседу-то я провел. Наутро я вернулся в Солонцы и немедленно был вызван к командиру роты. Боже мой! Что тут началось?! Очень шумливым был капитан. Он кричал, что я его обманул, что он бы и сам отпустил меня, если бы я прямо сказал, что собираюсь к бабе, что он мне доверял, а теперь я разбил его лучшие надежды. Я и слова не мог вставить в этот ни с чем не сравнимый монолог. Было очень обидно: виноватым я себя не считал: ну с какой стати я должен докладывать, с кем я проведу свободный вечер?! Капитан откричался и сказал, что обо всем доложит по начальству. Из разведотдела меня изгнали в роту охраны, как Адама из рая, и за аналогичный поступок. Куда меня могли двинуть из роты охраны, я не знал. Над этим надлежало думать начальству. Но преступление мое обошлось без наказания. В январе 1943 г. 40 Армия перешла в наступление. Снова образовалось Военно-Полевое Управление, и подполковник Сваричевский забрал меня на войну. А про Аньку я написал:

Но грянули тяжкие взрывы,
Поток наступления забил,
Видали донские обрывы
Второй на земле Измаил.
И Анька мне в грохоте снилась,
И письма бежали вослед…
Судьбы мимолетная милость,
Былого хороший привет.

Былым становилась Нина.

В Острогожско-Россошанской, Воронежско-Косторненской и Белгородско-Харьковской операциях 40 Армия вела бои на направлении Главного удара. Уже сразу после артиллерийской подготовки обозначился большой успех наступления. Венгры и итальянцы не выдержали натиска танков и пехоты, стали беспорядочно отступать, сдаваться в плен. Тяжелее приходилось в боях против немцев, но и они вынуждены были отходить.