В самое сердце, или Девочка для Туманова (СИ)

Он послушно достал телефон и быстро набрал. «Абонент временно не доступен», — услышал даже на расстоянии. Могли ли ее снова похитить? Или просто телефон разрядился? Я кажется, тоже превращаюсь в параноика. Эта рыжая зараза имеет особый талант влипать в неприятности. Меня терзали смутные сомнения, что я прав. Только где ее искать? Хоть ты тресни, я не верю, что у Евстигнеева.

Нет, ему это не нужно. Если только не для того, чтобы вынудить меня встретиться.

— За что Евстигнеев так на тебя взъелся? Это ведь он все подстроил? Машка с Мельниковым верную зацепку нашли? Давай, Ник, рассказывай. Какие у тебя с ним дела?

Я молчал, обдумывая. Он прав? Мы с Андреем уже серьезно обсуждали эту вероятность, но в итоге пришли к выводу, что это бред. Только со стороны кажется, что может быть правдой, а когда обговариваешь нюансы, выходит хрень какая-то.

— Не уверен, Ник. Нужно искать другие варианты. Я вышел и займусь этим.

— Я чую, что сестра у него, — упрямо заявил Соколовский. — Так что давай по-быстрому рассказывай и звони ему. Если он хоть пальцем Машку тронет…

Рассказывать… было бы что…

Виталий Эдуардович Евстигнеев — мой родной дядька. Брат моей матери. Она умерла за год до того, как убили отца, и я остался сиротой. Максим Туманов работал на Евстигнеева, и, скорее всего, его смерть была связана с криминальными разборками.

Когда я остался без родителей, органы опеки отправили меня в детский дом, где позже познакомился с Ваном и Настей. А дядька… он явился ко мне, моментально повзрослевшему семилетнему пацану, и сказал, прости, племянник, но я не могу тебя взять к себе, еще и заявил, что отец сам виноват в своей трагической судьбе.

Тогда я его по-настоящему возненавидел.

А когда мне стукнуло двадцать пять, он вдруг внезапно снова появился на горизонте и предложил дружбу, работу и помощь во всем. Только в чем? Я уже всего сам добился. Получил образование, работу. Да, в компании друга, но сам ведь. За профессионализм, а не просто так.

Я послал его прямым текстом на три буквы. Но он еще несколько раз являлся. В последний раз был взбешен моим резким отказом. Даже извинялся за события многолетней давности, но я был категоричен. Он не мог поверить, что кто-то может не принять его подачку, и жутко злился. Называл меня упрямым ослом и прочими нелестными эпитетами. В итоге наорали друг на друга, и тот с горяча рявкнул, что я еще пожалею.

Но я не верю, что столь серьезный человек будет так мелко мстить и устраивать пакости.

— Звони ему и требуй, чтобы отпустил Машку. Делай, что хочешь, Ник, но она должна быть цела. Я даже не сомневаюсь после твоего рассказа, что это он.

Я только выматерился и схватил трубку. А чем черт не шутит. Вдруг я не прав.

Глава 38

Маша

— Ты не представляешь, насколько для меня было немыслимо взять к себе семилетнего пацана. Это сейчас я депутат, солидный человек, а двадцать с лишим лет назад? Не буду вдаваться в подробности, ты умненькая девочка, Мария — должна иметь представление, чем я занимался, чтобы иметь все это, — Виталий Эдуардович обвел руками вокруг себя.

Конечно же, я понимала. Да и Мельников постарался — поведал о жизни героя наших статей в лихие девяностые и потом. И да, нельзя сказать, что она была кристально чистой. Хотя позже явно постарались и значительно подтерли биографию «народного избранника». Просто Мельников намного старше меня и еще помнит лично криминального авторитета господина Евстигнеева.

Только в чем виноват мальчик Никита, от которого отказался единственный родственник? Я бы на его месте тоже послала дядюшку подальше, когда тот явился через много лет.

— Одного не понимаю, зачем вы пришли к нему снова, если вам дали от ворот поворот? Надеялись на прощение? Зачем оно вам?

Евстигнеев поднялся и прошелся по кабинету, руки сцеплены за спиной в замок. Явно нервничает. Да и бледный какой-то. Сейчас, когда он вышел на свет ближе к окну, особенно стало заметно.

— Ты права. Есть причина. Увы не самая приятная. Я не стал внезапно добреньким дядюшкой, который воспылал любовью к единственному племяннику. На меня не снизошёл божественный свет. Все банально — я умираю.

Вот блин! Так и знала, что какая-то засада ждет.

— Вы больны?

Кивнул и замолчал. Я не стала отвечать и ждала, когда он сам продолжит говорить. Слишком тяжелая тема. Сразу стало стыдно кидать какие-то обвинения. Кому они нужны, когда и так находишься на грани? Наверняка, он уже не раз думал об этом.

— Год назад мне поставили диагноз, не называя никаких сроков. Ты не представляешь, как перевернулась моя жизнь с того самого дня. В том числе я, естественно, задумался о наследнике, которого у меня, как понимаешь, нет. Кроме Никиты. Но он в который раз отказался иметь со мной дело.

Жалость все-таки пробила во мне броню. Сейчас этот человек словно постарел на несколько лет. Я заметила морщины вкруг глаз и губ. Чуть подрагивающие пальцы. Седину в русых волосах. Он уже не казался лощеным миллионером. Скорее обычный пожилой мужчина, переживающий о своей никчемной жизни.

— Конечно же, вы не сказали ему о болезни, правильно?