В самое сердце, или Девочка для Туманова (СИ)

Я в полном шоке стояла и смотрела на экран, не в состоянии поверить услышанному. Вот оно! То, что началось. Медведь оказался прав, и Никиту освободили, стоило мне согласиться на разговор.

— Что, уже? — раздался густой голос откуда-то сверху. Я резко обернулась, но никого не обнаружила.

Наконец, на верхних ступенях винтовой лестницы появился мужчина в дорогом шелковом халате, которого я практически сразу узнала. Сам Виталий Эдуардович.

— Его отпустили, — произнесла тихо, все еще не веря, что это действительно случилось. — Вам так нужно было увидеться со мной, что ради этого выпустили Туманова?

Евстигнеев спустился ко мне и остановился напротив. На лице искреннее недоумение.

— Не понял.

— Ваш пес, по кличке Медведь, обещал мне, что как только поговорю с вами, Никиту выпустят.

— Правда? Вот хитрюга…

Я сглотнула ком в горле. А что, разве нет? Но тогда как? Обычное совпадение?

— Хотите сказать, что это не ваших рук дело?

Он покачал головой и улыбнулся. Я, наконец, смогла его разглядеть. Здесь, в своей вотчине он не казался таким непреступным, как на фото. Более домашний и простой. Симпатичный мужчина лет шестидесяти с небольшим. В молодости явно был красавцем, да и сейчас, в общем-то, тоже для своего возраста оставался приятным, со стильной прической, аккуратной короткой бородой и усами. Глаза его в данную минуту казались живыми, возможно, из-за интереса, светившегося в них, чего на многих фото не было.

— Нет, Мария. Все к тому и шло. Никиту должны были выпустить. Правда, я не ожидал, что это случится именно в тот момент, когда вы примете мое приглашение и станете моей гостьей. Предполагал, что ближе к вечеру. Я бы и его позвал, дабы отметить сие радостное событие в узком семейном кругу. Проходите в кабинет, там и поговорим.

Он сделал приглашающий жест рукой, и я заметила за лестницей дверь.

Так, стоп. Что он там сказал? Семейный круг? Это образное выражение или я чего-то не знаю о Туманове?

Мы вошли в уютный богатый кабинет и меня усадили в удобное кресло для посетителей. Вопреки ожиданиям, Евстигнеев не сел за стол, а расположился в таком же напротив.

Некоторое время сидели молча, откровенно изучая друг друга. Мне надоело быть овечкой и, набравшись наглости, я смотрела прямо, стараясь не спасовать и не отвести взор.

— Мария… Маша… Машенька… — насмотревшись вдоволь, начал мужчина. — Знаете, бывают такие ситуации, когда ты желаешь человеку добра, делаешь все для этого… а оно выходит из-под контроля, доставляя тому огромные неприятности.

Виталий Эдуардович замолчал. В памяти почему-то сразу всплыли мои попытки помочь Никите. Я хотела, как лучше, когда звонила Юре, а в результате, как и сказал сидящий напротив мужчина, все вышло из-под контроля — явился Медведь. В итоге — это зверское избиение…

Но откуда он может знать о моих мыслях и чувствах. Или речь не обо мне?

— Может быть, перейдем к делу? Насколько я знаю, вы очень занятой человек.

Ухмыльнулся. Сложил кисти домиком и поднес к губам. Он словно не знал, с чего начать. Мне, конечно же, с трудом в это верилось.

— Мария. Я был уверен, именно вы поймете меня, как никто другой. Вы ведь и сами оказались в похожем положении. Так стремились помочь… спасти… Потому я и пригласил вас. И можно сказать, вывел из-под удара, как никогда вовремя. Час назад пропал ваш уважаемый господин Мельников. На звонки не отвечает, сотовый не доступен, на работе его тоже нет. И, поверьте, я здесь совершенно не причем. Понимаете?

Глава 37

Туманов

— Где она? — раздалось от двери, и в кабинет, где я всего несколько минут назад остался в одиночестве, влетел Соколовский, которого я не видел, наверное, со дня побега. О ком он? Ах да, о своей сестрице любопытной, скорее всего.

— Откуда мне знать?

Бывшего друга ответ явно не удовлетворил. Он рванул ко мне и схватил за отвороты пиджака. Я не сопротивлялся пока, давая ему возможность спустить пар.

Я прекрасно знал, что ее брат будет возмущен, и был готов. Только вот совершенно не ждал, что им окажется Ник. Как так получилось? С моей стороны все просто. Он всегда называл сестру малышкой, мелкой, деткой… Машунькой… Она в моем воображении была ребенком. Я бы ни за что не подумал, что эта рыжая дерзкая девица и есть та самая малышка.

Другой вопрос, почему она ни разу не упомянула его имя или фамилию? А ведь одно то, что меня зовут, как и ее брата, должно было дать повод для подобного разговора. Но рыжая, словно специально молчала, словно знала о нашей дружбе…

Нет, не сразу, возможно, догадалась. Но потом, когда я ей все о себе рассказал, то точно. Только не пойму, какой в этом смысл. Для чего? Но и спрашивать у нее не собираюсь. Наверняка, есть какое-то глупое оправдание, и мне оно уже не интересно. Час назад я позвонил ей и приказал не лезть не в свое дело.