В шаге от края

Мне хотелось сказать, что мне, в общем-то, нет никакого дела до того, обидится он или нет, но из вежливости я согласилась выпить самую чуточку, полглотка — лишь бы он отстал от меня. Виски обожгло мне горло, я закашлялась, на глаза выскочили слёзы. Рудольфа это до того рассмешило, что он потешался добрых пять минут.

— Что здесь такого смешного? — сказала я, не вытерпев. — Просто я не люблю крепкие напитки.

— Да ты просто не распробовала, — стал убеждать меня Рудольф. — Выпьем ещё, и ты оценишь вкус этого отличного виски. А если закусить, то будет ещё лучше. Нарежь-ка лимончик.

Лимон я нарезала, но снова пить отказалась. Рудольф стал насмехаться:

— Что, слабо тебе?

Это меня задело. Я решила показать ему, что мне не слабо, а потом прекратить с ним всякое общение. Под его насмешливым взглядом я плеснула себе добрых полстакана и вылила в себя одним духом, заев обжигающее пойло лимоном.

— Вот и молодец, это я понимаю, — одобрил Рудольф. — Только почему ты выпила одна, без меня? Нехорошо. А ну-ка, давай…

Он плеснул виски в оба стакана и поднял свой.

— За тебя.

— Это последний раз, — твёрдо сказала я.

Мы выпили. В моём пустом желудке жгло, и я только сейчас вспомнила, что завтрак был девять часов назад. Готовый ужин стоял на кухне, но я не решалась к нему притронуться без позволения Ланы. Я вспомнила, что в холодильнике лежали сардельки, которые я купила для себя, и сочла совершенно необходимым спустить пару штук в желудок, чтобы не захмелеть слишком сильно.

— Извините, у меня дела, — сказала я и ушла на кухню.

Вода вскипела, я опустила в неё две толстых аппетитных сардельки. Чёрт дёрнул меня пить с Рудольфом! В конце концов, в мои обязанности не входит развлекать его в отсутствие хозяйки. Какая нелёгкая принесла его сюда опять? Судя по всему, он уже провёл минувшую ночь с Ланой — мало ему, что ли? Ненасытный котяра! Как назвала его Лана? Пустоголовый мачо. Это в самую точку, внутренне согласилась я.

Не успела я вынуть горячие сардельки из кипятка, как чья-то нахальная вилка вонзилась в одну из них и стянула с тарелки. Задумавшись, я не заметила, как Рудольф подкрался, и теперь он жевал мою сардельку, хотя я не давала ему на это никакого разрешения. Я онемела от такой неслыханной наглости и несколько секунд просто стояла, уставившись на жующую физиономию Рудольфа, который, видимо, был чрезвычайно доволен своей выходкой. Мне не оставалось ничего, как только поскорее вцепиться зубами в оставшуюся сардельку, чтобы она не досталась прожорливому Рудольфу.

— И вы думаете, что это было очень остроумно? — сказала я, когда последний кусочек сардельки был проглочен.

Рудольф не ответил, только ухмыльнулся и сделал то, чего я и боялась: атаковал приготовленный для Ланы ужин. Не успела я крикнуть "эй!", как он уже вонзил вилку в котлету и откусил.

— М-м-м! — промычал он, жуя. — У тебя не только симпатичная мордашка и очаровательная попка, ты ещё и готовить умеешь!

Я терпеть не могу грубую лесть, а также невоспитанных людей, а поэтому я позволила себе рассердиться.

— Как вы себя ведёте? — возмутилась я. — Вообще-то, сначала надо спрашивать разрешения.

Рудольф расплылся в белозубой улыбке, без тени раскаяния или хотя бы смущения.

— Ну, извини. Я только чуть-чуть попробовал, что такого? Здесь много, на всех хватит.

— Дело не в этом, — возразила я. — А в том, что воспитанные люди так не делают.

Он скривился.

— Ой, ой, ой! Тоже мне, нашлась, эксперт по хорошим манерам! Учить она меня будет! Кто ты вообще такая? Ты прислуга, так что раскрывать рот тебе не положено!

Меня словно плёткой огрели. Моё оскорблённое достоинство взвилось на дыбы, и я не полезла за словом в карман.

— А ты кем себя возомнил? Может, графом или князем? Во-первых, для этого ты манерами и воспитанием не вышел, а во-вторых… Во-вторых, мне плевать на тебя с высокой колокольни! Я не у тебя работаю.

— Я покажу тебе твоё место! — рявкнул Рудольф.

В мгновение ока я оказалась у него на плече. Он приволок меня в гостиную и швырнул на диван, как куклу, а сам стал расстегивать брюки.

— Я покажу тебе твоё место, — повторил он.

Я завизжала и бросилась в бой. Если какой-то избалованный мальчишка, телом выросший в половозрелого самца, но не набравшийся ума, думает, что может безнаказанно посягать на меня, то он жестоко ошибается. И никто не смеет указывать мне на моё место! Мои зубы, вонзившиеся в смуглую руку Рудольфа, ясно дали ему понять, что я не из тех, кто легко сдаётся. Он заорал от боли.

— Ах ты, дрянь!

Он замахнулся, чтобы ударить меня, но его занесённая рука вдруг застыла в воздухе. Сначала я увидела приставленный к его голове пистолет — огромный, с широким стволом; он холодно поблёскивал в руке, обтянутой чёрной кожаной перчаткой.

— Тронешь её хоть пальцем — и в твоей красивой, но пустой голове появится дырка, — холодно прозвенел голос Ланы.