В шаге от рубежа

Холдбисты явно потеряли хватку, раз допустили такой исход.

Райан

Вторые сутки Райан со своим небольшим отрядом направлялся на юг, к границам земель восточных лордов и своих владений. Он устал, его одеяния запылились, его кожа, поросшая густыми жёсткими волосами, была покрыта слоем грязи, порой та пластами отваливалась, обнажая более светлые участки, и сыпалась, когда мужчина чесался. Тяжёлые хмурые тучи предупреждали, что в скором времени лорд не сумеет убежать от дождя и промокнет до нитки. Скорее всего, это не поможет избавиться от грязи на теле и добавит её под ногами.

Хорошо, что в небольших деревнях получалось покупать пропитание, никого не интересовало происхождение бородатого здоровяка и его спутников. Удавалось выменять монеты на согревающие, хоть и кислые вина – запасы их простой люд прятал отменно и сохранял как раз на подобные случаи, поэтому, в отличие от птиц или поросят, коих не всюду насчитывалось с избытком, опьяняющий напиток имелся у многих. Различные корнеплоды, порой совершенно безвкусные и лежалые, не приносили наслаждения, зато прекрасно утоляли голод. Дорогостоящий и редкий мёд немного скрашивал ситуацию.

Форест с рождения и до конца своих дней был и будет правителем Великой Династии, первенцем Мертора, главой своего народа и одним из предводителей армий Его Величества, если в войнах будет необходимость. Регент, сложив полномочия, наверняка займёт место в Совете, а Райан останется братом одного из самых могущественных подданных короля. Правитель Гринтри оставался и братом королевы, пусть Аалия давно мертва, и дядей будущего короля, кровным родственником того, кто вскоре займёт трон Ферстленда и Новых Земель. Но сейчас, на землях Бладсворда, Райан, словно преступник и злодей, был вынужден избегать трактов, более или менее крупных городов и опасаться каждого отряда. Думал ли он когда-нибудь, что придётся прятаться в лесу от дозорных, подчиняющихся родственникам его прекрасной супруги? Нет.

Но Форест прятался. Он скрывался от врагов, так как хотел сохранить свою жизнь. Хотел добраться до любимой семьи живым, снова поцеловать жену и взять на руки долгожданного наследника. Желал посмотреть, что сделает с Мортоном брат-регент, когда узнает, что пришлось пережить Райану. Нет, сын Мертора не считал себя жестоким, он не видел во сне, как над наместником этих владений Клейс заносит меч, не мечтал порадоваться, наблюдая за применяющим известные пытки королевским палачом. В Гринтри и вовсе мастера верёвки и топора оставались жить скорее по доброй традиции и на случай предательств, коих насчитывалось мало. Правитель не любил казни и пытки, а часть разрушенной тюрьмы так и не находил времени и средств починить. Вместо этого он отстроил новые конюшни, большую псарню и с десяток каменных домов у реки для своих подданных.

Обычно мечтания Фореста о мести доходили лишь до того момента, как человека связывают и бросают в сырую камеру, чтобы тот осознал свои грехи, а дальше… Дальше Райан никогда не думал. Да и в последние дни он не представлял даже камеры, в которой предстоит пожить Бладсворду, не строил планы и способы наказания и не задумывался о том, что будет писать Клейсу. Его единственной мыслью и целью стало выживание. Собственное и тех, кто подвергал себя опасности, сопровождая правителя.

К концу второго дня дождь всё же настиг его отряд, и людей ждала, как казалось лорду Форесту, самая страшная ночь. Удалось найти совсем мало подходящих для костра дров, их с трудом хватило, чтобы приготовить ужин и подогреть дешёвое вино с травами, за которые староста деревни, кривоносый и широколобый старик со шрамом вместо глаза, затребовал в десять раз больше, чем брали в Гринтри за более качественный товар. Но торговаться у лорда сил не осталось, и потому он спустил в двух деревнях почти все деньги, что брал с собой, – он и представить не мог, что ему потребуется тратить и своё золото, и то, что имелось у его спутников. У отряда ещё оставались монеты, чтобы пополнить припасы поближе к границе и после добраться до ближайшего трактира и отдохнуть, но Боги за что-то гневались на Райана.

Дождь не прекращался всю ночь. Продрогшие подданные и замёрзший и оттого ещё более злой лорд увязали в грязи вдали от протоптанных дорог, и когда лошадь одного из воинов споткнулась и упала, а мужчина слетел с неё и сломал себе руку, Форест успокаивался не менее часа. Он хрипел проклятия, рычал, пинал деревья и грязь, пару раз упав из-за этого, и накричал на рыцарей, что поспешили поднять уважаемого правителя, за что после раскаивался. Кони сходили с ума вместе с ним, путешествие пришлось отложить до вечера. Посреди поля, на открытой местности, где не было ни одного деревца и укрытия, их вновь застал дождь. И без того мокрые, так и не успевшие просохнуть одеяния вновь начали прилипать к телу. От холода, казалось, дрожали все, кроме Фореста, – злость на Мортона грела его изнутри.