В сказочной стране. Переживания и мечты во время путешествия по Кавказу (пер. Лютш)

Одинъ изъ армянскихъ евреевъ говоритъ мн что-то, но я разбираю только одно названіе Петровскъ. Нтъ, отвчаю я совершенно правильно по-русски, нтъ, Владикавказъ, Тифлисъ. Онъ киваетъ и понимаетъ ршительно все. Итакъ, я могу объясняться по-русски. Пусть бы кто-нибудь тамъ, дома, послушалъ меня теперь. Такъ какъ мн приходитъ въ голову, что еврею, можетъ быть, хочется посмотрть вслдъ офицеру въ телг, то я подаю ему мой бинокль. Онъ мотаетъ головой и не беретъ его. Затмъ, онъ снимаетъ свои серебряные часы съ длинной серебряной же цпочки держитъ ихъ передо мною и говоритъ: восемьдесятъ рублей! Я ищу въ своемъ списк цифръ и соображаю, сколько онъ за нихъ хочетъ получить. Я въ шутку разсматриваю часы, они велики, тяжелы и напоминаютъ собою старомодную луковицу. Я подношу ихъ къ уху, они стоятъ. Тогда я вынимаю изъ кармана свои собственные золотые часы и думаю поразить еврея ихъ видомъ. Но онъ не проявляетъ ни малйшаго признака изумленія, какъ будто бы онъ откуда-то прослышалъ, что часы эти только и существуютъ у меня на тотъ случай, чтобы заложить ихъ въ минуту нужды. Я думаю: что бы дали мн за его часы? Можетъ быть, кронъ десять. За мои же собственные я иногда получалъ по сорока. Значить, и рчи не могло бытъ о сравненіи. Нтъ, говорю я ршительно и отдаю ему часы обратно. Но еврей продолжаетъ держать ихъ передъ собою, медлитъ и наклоняетъ голову на бокъ. Коротко сказать, я снова беру часы въ руки и показываю ему, какъ они стары и обыкновенны, прикладываю ихъ къ уху еще разъ и не слышу ни звука. Стою, говорю я коротко и ршительно, потому что не желаю имть съ нимъ дальнйшихъ объясненій. Тогда еврей улыбается и беретъ часы обратно. Онъ даетъ мн понять, что хочетъ мн кое-что показать; затмъ открываетъ заднюю крышку и даетъ мн поглядть. Часы внутри очень забавны, сквозной чеканной работы, но все же въ нихъ нтъ ничего замчательнаго. Но тутъ еврей проситъ меня обратить вниманіе на то, что будетъ сейчасъ. Онъ открываетъ также и чеканную крышку и даетъ мн поглядть. Внутри въ высшей степени непристойная картинка. Картинка эта, повидимому, тшитъ его. Онъ смется, глядитъ на нее, наклоняетъ голову на бокъ и снова приглашаетъ меня хорошенько посмотрть. Тутъ онъ вкладываетъ ключъ, поворачиваетъ его разъ кругомъ, и часы идутъ. Но идутъ не одни часы, а также и картинка приходитъ въ дйствіе.

Въ эту минуту я, естественно, соображаю, что часы имютъ гораздо большую цнность, чмъ я думалъ. Нашлись бы, вроятно, люди, готовые дорого за нихъ заплатить.

Тогда еврей глядитъ на меня и говоритъ: пять тысячъ! Пятъ тысячъ! въ ужас восклицаю я и ничего не понимаю. Но еврей захлопываетъ часы, кладетъ ихъ въ карманъ и уходитъ. Такая старая скотина! Десять тысячъ кронъ за безнравственные часы. Напади онъ не на такого стойкаго малаго, какъ я, то торгъ, врно, состоялся бы. Всякій, взглянувъ разокъ, пожелалъ бы не заводить часовъ, но лишь поворачивать немножко ключикъ, чтобы поберечь драгоцнный механизмъ…

Девять часовъ, но солнце гретъ такъ жарко, какъ вчера въ одиннадцать; мы стараемся укрыться въ тни. Здсь въ степи видны знакомые цвты, мальвы, желтоголовникъ, колокольчики. Въ общемъ же ландшафтъ тотъ же, что и вчера: все равнины, да равнины ржаныя и кукурузныя поля, стада; тамъ и сямъ скирды сна и соломы, время отъ времени деревушка съ купами изъ круговъ. Обязательно имется хоть пара деревьевъ у жилища любого степняка, а около станицъ побольше; подл же церквей попадаются даже акаціи. Повсюду на поляхъ люди и лошади за работой; надъ стадомъ овецъ въ отдаленіи паритъ съ клекотомъ орелъ.

Внезапно мы демъ очень медленно, и я могъ бы при навык, пріобртенномъ мною за время службы кондукторомъ въ Америк, отлично спрыгнуть съ позда, ухватиться за послдній вагонъ и вновь впрыгнуть. Мы прозжаемъ мсто, на которомъ чинится полотно дороги, потому-то поздъ и идетъ такъ тихо. Обденное время, и вс работники укрываются въ тни шатра, но изъ отверстія высовываются женскія и мужскія головы.

Собака сидитъ у шатра и лаетъ на насъ.

Станція Тихорцкая. Здсь у нашего спутника инженера украли въ прошломъ году деньги. Онъ стоялъ у буфета съ бутылкою пива; какъ разъ въ ту минуту, какъ онъ поднесъ стаканъ ко рту, почувствовалъ онъ, что его дернули, но выпилъ прежде все-таки пиво. Потомъ онъ ощупалъ свой боковой карманъ, его бумажникъ исчезъ. Вора и слдъ простылъ. Однако, послдній былъ черезчуръ жаденъ, захотлъ еще хоть немного поживиться, распространивъ свою дятельность на весь поздъ; тутъ-то его и словили, какъ разъ въ то время какъ онъ собирался унести ручной чемоданчикъ одного офицера. Были призваны жандармы, вора обыскали, и инженеръ тутъ же на мст получилъ свои деньги обратно. Другому, пожалуй, и не удалось бы такъ счастливо отдлаться, по инженеру повезло.