В сказочной стране. Переживания и мечты во время путешествия по Кавказу (пер. Лютш)

Далеко на горизонт видно большое темное пятно, какое-то тло, возвышающееся надъ уровнемъ земли. Оно похоже на воздушный шаръ, стоящій покойно тамъ на пол и не поднимающійся кверху. Намъ поясняютъ, что это большое дерево, отъ котораго намъ видна одна верхушка. Оно зовется на десятки верстъ кругомъ просто «деревомъ».

Мы възжаемъ въ Донскую область.

Безчисленные стога соломы и сна раскинуты по равнин, словно пчелиные ульи, тамъ и сямъ тихо стоятъ втряныя мельницы, стада почти неподвижно пасутся. Время отъ времени я пытаюсь сдлать хотя приблизительный подсчетъ животныхъ, и поступаю для этого слдующимъ образомъ: сначала, по возможности точно отсчитываю пятьдесятъ штукъ и соображаю, какъ велико пространство, занимаемое ими на пол, потомъ окидываю взоромъ и откладываю равное первому, на обоихъ вмст помщается такимъ образомъ сто головъ скота. Тогда отсчитываю я уже пространство по сотн штукъ скота, при чемъ прибавляю или убавляю тамъ, гд скотъ стоить тсне или рже. Такимъ образомъ, я прихожу къ заключенію, что стада эти состоятъ изъ тысячи быковъ, коровъ и телятъ, а иногда и боле. Два или три пастуха стерегутъ скотъ, держа въ рукахъ длинныя палки; они одты въ овчинные полушубки, несмотря на яркое солнце и, вроятно, большую часть времени стоятъ безъ дла, находясь къ тому же еще и безъ собакъ. Я вспоминаю невольно о жизни на Техасскихъ пастбищахъ, гд пастухи всегда здятъ верхомъ, готовые каждую минуту отражать съ револьверомъ въ рукахъ нападенія на ихъ скотъ сосднихъ пастуховъ. Правда, я не испыталъ этого самъ; раза два я пробовалъ получить мсто «cowboy'я», но получалъ отказъ по разнымъ причинамъ. Кстати, относительно близорукости: я вижу теперь гораздо лучше, чмъ десять лтъ тому назадъ. Однако ночью, сидя при ламп, я начинаю постепенно смотрть все хуже и хуже. Въ конц-концовъ мн, вроятно, останется только прибгнуть въ выпуклымъ стекламъ, а тамъ наступитъ и время очковъ и книги псалмовъ.

Станція Колодезная. Цлая толпа пестро наряженныхъ женщинъ подходитъ къ позду; на нихъ такъ много краснаго и синяго, что съ позда он кажутся похожими на цлое поле маковъ и васильковъ, устремившееся къ намъ. Он продаютъ фрукты, и мы принимаемся покупать виноградъ. Я хочу закупить невроятное количество винограду, чтобы сдлать добрый запасъ; но инженеръ отсовтываетъ мн это; теперь время винограднаго сбора, и чмъ ближе будемъ мы подъзжать къ Кавказу, тмъ лучше будетъ виноградъ. Женщины замчаютъ, что инженеръ удерживаетъ меня отъ покупки у нихъ, но, несмотря на это, продолжаютъ охотно говорить съ этимъ человкомъ, умющимъ объясняться на ихъ язык и разсказываютъ ему всякую всячину. Это сильныя, здоровыя крестьянки съ загорлыми лицами, черными волосами и вздернутыми носами. Глаза у нихъ темные. На голову и шею, по случаю воскресенія, он надли красные и голубые платки, также нарядились въ красныя и синія юбки. Большая часть въ овчинныхъ шубкахъ, шерстью внизъ, на иныхъ суконныя съ мховой опушкой. Но, несмотря на то, что он наряжены въ мхъ, ихъ красивые ноги босы.

Начинается степь, но около поселковъ еще видны группы липъ или ивъ. Стаи гусей ходятъ по степи и щиплютъ траву, я насчитываю ихъ до четырехсотъ въ большой ста. Ближайшіе оборачиваются къ позду и вытягиваютъ къ намъ шеи. Все тихо и мирно: сегодня воскресенье. Втряныя мельницы не работаютъ, время отъ времени до насъ доносится звонъ колоколовъ. Мы видимъ часто людей, идущихъ группами. Это, наврно, богомольцы, отправляющіеся въ церковь, и болтающіе по дорог о своихъ житейскихъ длахъ; они болтаютъ совсмъ точно также, какъ люди, идущіе въ церковь, тамъ у насъ, на родин. Въ селеніяхъ, мимо которыхъ мы прозжаемъ, дти киваютъ намъ, а куры бгаютъ взадъ и впередъ, словно отъ этого зависитъ ихъ жизнь.

Я кланяюсь офицеру, который хотлъ быть нашимъ спутникомъ по Кавказу, но онъ отвчаетъ гордо и холодно. Потомъ вдругъ узнаетъ меня и протягиваетъ мн об руки… Начался разговоръ. Какъ же я спалъ? Скверныя условія для спутниковъ въ Россіи, не такъ ли?.. Итакъ, только недльку во Владикавказ, а тамъ онъ прідетъ, ему нельзя обойтись безъ Пятигорска, тамъ есть дамы, прелесть! Его іудейская физіономія невыносима, и онъ самъ помогаетъ мн уклониться отъ него. Онъ скоро замчаетъ мою холодность и молчаніе и въ отместку заговариваетъ съ другими, словно не видя меня, благодареніе Богу.

Во всхъ купэ принимаются заваривать чай и курить; курятъ также и многія дамы. На станціяхъ добываютъ кипятокъ, чайники есть у самихъ пассажировъ; цлый день до поздняго вечера чаепитіе въ полномъ ходу.

Уже одиннадцать часовъ, солнце въ купэ начинаетъ длаться несноснымъ. Мы открыли вентиляторъ въ потолк и на половину спустили окно. Да, но какая пыль!