В снежных горах Непала

Отстранённо слушая полицейского офицера, Маша думала: — конечно, хорошо, что секта разгромлена и, пожалуй, никогда уже не возродится, но остаётся великое множество других традиций и обрядов, от которых народ Непала ещё очень долго не сможет отказаться. И нет, она никогда бы не смогла привыкнуть к запаху сжигаемых трупов на каменных постаментах — гхатах, к жёстким кастовым ограничениям и залитым кровью жертвенных животных храмам богини Кали Юга, о которых рассказал ей Сантош.

Таши ушёл далеко заполночь, а Сантош так и не спустился в гостиную, на что втайне надеялась Маша.

* * *

На следующее утро профессор уехал в посольство России. Он хотел попросить сотрудников о помощи. С замиранием сердца Маша ждала его возвращения. Аэропорт Катманду потихоньку оживал после землетрясения, полностью его разрушившего, но гражданские авиарейсы пока не возобновились.

Профессор вернулся нескоро, но пребывал он в прекрасном настроении. Ему пообещали замолвить словечко перед командиром борта МЧС, который должен был назавтра прилететь в Катманду с гуманитарным грузом. Маша вздохнула с облегчением. Она уже сутки не видела Сантоша. Он намеренно избегал встречи с нею, и она ожесточилась, с гневом думая о его эгоизме, нежелании расстаться мирно, с сохранением дружеских отношений. В душе она понимала, что спокойное, скорее всего, навсегда, прощание с любимым человеком, невозможно. Слишком тяжело, слишком больно будет ей смотреть в его глаза и видеть в них такую же боль и отчаяние.

А Сантош, кляня себя за малодушие и трусость, всеми силами старался не встретиться с Машей даже случайно. Иногда это не получалось, и тогда он, стискивая зубы, делал равнодушное лицо и отворачивался. Он отчаянно боялся, что, встретив её грустный потерянный взгляд, он схватит её в объятия, не стесняясь присутствием посторонних, станет покрывать её лицо поцелуями и умолять не оставлять его, потому что без неё нет для него жизни…

Настал день отъезда, и Маша спустилась в холл первого этажа с небольшой сумкой в руках. Все вещи, купленные для неё добросердечным семейством Пракаш Малла вполне уместились в некое подобие рюкзачка. Она украдкой осмотрела провожающих: Джайя, Галина Николаевна, нетерпеливо переминающаяся с ноги на ногу Майя, грустная Анг Ламу и Таши. Сантоша не было. Решили, что в аэропорт поедут Джайя и Галина Николаевна, с остальными простились у калитки.

Маша решительно обняла Анг Ламу, шепнула ей: — я жду от тебя письма, подруга! Напиши, как тебя примут в турагенстве, как тебе понравится работа на новом месте — всё напиши, ладно?

Та улыбнулась, кивнула: — обязательно! И ты мне тоже пиши, я буду ждать.

Маша протянула руку полицейскому, и тот, помедлив, осторожно пожал её: — спасибо вам, Таши, за всё! Приезжайте в Москву, мы с профессором будем вам рады! — тот, улыбаясь, пробормотал благодарность и отступил. Маша обернулась: перед ней стоял Сантош. Они молча смотрели друг другу в глаза, не находя слов. Наконец, он криво усмехнулся, тихо сказал:

— что же, Маша, я желаю тебе счастливого пути. Надеюсь, твоя наука принесёт тебе радость и удовлетворение. Думаю, что ты встретишь мужчину, с которым будешь счастлива, — а в его глазах, наполненных яростью и протестом, она видела другое: — нет!! Не уезжай! Я ненавижу твою науку, которая отбирает тебя у меня! Я ненавижу всех мужчин, которые украдут у меня твою улыбку! Ты моя, а я твой! Мы принадлежим друг другу и не можем расстаться! — Она задохнулась, кровь отхлынула от щёк. На секунду прикрыв глаза, сбивчиво прошептала:

— прости меня, прошу… — взяв себя в руки, горько посмотрела в любимое лицо: — будь счастлив, Сантош… — Отвернувшись, глотая слёзы, торопливо забралась в машину. Профессор и Джайя о чём-то увлечённо спорили, и лишь Галина Николаевна мельком глянув на неё, сказала:

— поехали, Джайя, нам пора.

До самого аэропорта Маша не проронила ни слова и была рада, что никто не приставал к ней с разговорами. Она чувствовала, что душевно устала. Прощание с Сантошем окончательно её добило. Маша знала, что они никогда больше не встретятся, но как же тяжело было это осознавать! Она пыталась настроиться на скорую встречу с дочерью и родителями, но мысли вновь возвращались к нему. Маша даже не замечала, что по щекам текут слёзы и удивилась, когда Галина Николаевна, обернувшись к ней с переднего сиденья, молча протянула бумажный платок.

Профессор, перекрикивая рычание двигателя старенького джипа, обсуждал с Джайей различные виды тектонических дислокаций — как поняла Маша, главных движущих сил горообразований. Она отстранённо подумала, что это удивительно, сколь разносторонни интересы Марка Авдеевича, да и Джайя, хирург, рассуждал со знанием дела. Ну, так он здесь живёт, а горы-то вот они, мрачно и торжественно устремляют в небо заснеженные вершины.

* * *