В СССР геев не было!

Слава был готов рвать и метать. Он готов был скандалить и выяснять отношения. Он мог дойти хоть до президента страны, лишь бы Михаила вылечили. Но, к сожалению, как и ожидал Ярослав, Маша не прониклась их ситуацией, не бросила всё, чтобы примчаться помогать, даже сочувствия не выразила. Но всё же уточнила детали ситуации и дала, пожалуй, ценный совет.

– Если Михаил Петрович отрицателен на коронавирус, то его не отправят на КТ по полису. А даже если и удастся выбить ему место, очереди сейчас такие, что ждать вы будете еще месяц. Поэтому лучше идите в платную клинику, чтобы быть уверенными в результатах обследования.

Вопрос денег не стоял, хотя одна томография и один тест стоили больше половины месячной пенсии Смирнитского. Во-первых, у них были накопления на черный день, а это были что ни на есть иссиня-черные дни, даже недели. А во-вторых, у Михаила был популярный канал, и если бы ему на лечение потребовалась сумма большая, чем у них есть, то они смогли бы кинуть клич о помощи. И почему-то Ярослав был уверен, что незнакомые люди помогли бы им с большей охотой, чем его невестка Мария.

Частная клиника отличалась клиентоориентированностью, и вежливая девушка-администратор записала Гайдука на компьютерную томографию на следующий же день, не забыв напомнить, что обязательно нужны медицинские маски. Прием был назначен на самое раннее время – это было ближайшее окно в расписании, и Слава не решился отказаться от шанса, данного судьбой.

– Слава, я устал, дай мне поспать, – Миша отмахнулся от Ярослава, который будил его вот уже минут десять.

– Некогда спать! У нас прием в больнице через час, а еще доехать надо. Вставай, родной!

– Я не хочу никаких обследований, мне нужен просто хороший сон, – нахмурился Михаил, продолжая кутаться в одеяло.

– Любимый, пожалуйста, ты болеешь больше двух недель! – Ярослав присел перед кроватью, чтобы видеть сонное лицо Гайдука. Тесла легла у него в ногах и тихо поскуливала.

– Я болею, потому что ты не даешь мне отдохнуть и выздороветь. Отстань, я хочу спать.

– Прошу, поехали к врачу. Ради меня. Я не могу смотреть, как тебе плохо!

– Ну и не смотри, – проворчал Михаил и перевернулся на другой бок.

Ярослав тяжело вздохнул и опустил голову на матрас, уже не зная, с какой стороны подступиться. Он пробовал властно говорить, почти приказывая, пробовал просить и давить на жалость, пробовал общаться с Михаилом весело и жизнерадостно, но ничего не помогало вытащить Гайдука из пессимистичного состояния. Еще немного, и Смирнитский тоже отпустит руки. Но только после того, как убедится, что Миша ничем серьезным не болен.

– Я боюсь тебя потерять, – тихо сказал Слава, особо не рассчитывая на какую-то реакцию со стороны Миши. Но стоило ему высказать свой страх вслух, как у него сорвало печать молчания. – Я же несу за тебя ответственность. Пусть по закону ты мне не муж, но… Ты все равно мой. И я хочу, чтобы у нас было еще много совместных лет вместе. Хочу видеть твою улыбку, слышать от тебя комплименты, ощущать твое восхищение. И дарить тебе то же в ответ. Но если ты не хочешь лечиться, то что мне остается? Силком тебя вести к врачу? Или смотреть, как ты угасаешь у меня на глазах? Я не хочу проходить через это во второй раз. Когда умирала Аня, со мной рядом был мой самый близкий друг. А теперь кто будет со мной?..

Михаил медленно повернулся к Ярославу, потирая красные глаза.

– Слав, я не умираю, я просто болею, – попытался успокоить он Славу, но было поздно: такие слова уже не могли остановить подступающую истерику старика.

– Просто болезни становятся серьезными болезнями, если их не лечить! Миша… Мишенька! Тебе же не двадцать лет, чтобы так безалаберно относиться к своему здоровью, к своему телу, к своей жизни, в конце концов! Я знаю, что ты устал, я знаю, что ты не любишь врачей! Я понимаю, почему. Но и ты пойми меня тоже… Я только получил шанс исправить ошибки молодости. Я хотел, чтобы у нас было много лет, когда мы будем счастливы вместе. А мы… Сколько? Четыре? Пять лет? Этого мало, Мишенька, – Ярослав то срывался на крик, то шептал, то замолкал на несколько секунд, чтобы сглотнуть комок в горле и не зарыдать. – Миша, я без тебя не могу и не хочу. Почему я должен объяснять тебе, насколько никчемной станет моя жизнь без тебя? Черт, Миш, я даже не помню тех лет, когда я тебя не знал. Ты всегда был частью моей жизни, лучшей ее частью. А я… Нет. Ты чудесный, великолепный, и какого-то ляда капризный, когда дело доходит до лечения. А я простой человек! Я очень стараюсь, но я никогда не смогу стать таким же, как ты. Да я даже за твоей собакой присмотреть один не смогу! Так что ни смей отказываться от осмотра врачей! Лечение… надо… Я…

– Успокойся! Побереги сердце!

Михаил Петрович переборол усталость и апатию, сел в кровати и притянул к себе Ярослава, чтобы обнять. Из-за болезни он не заметил, насколько плохо его любимому. А он ненавидел быть причиной плохого состояния Славы, и, тем более, его слез. Нужно было исправлять положение.