В стране чайных чашек

Мина терпеть не могла новости. Она считала: то, что в них показывают, способно лишь укрепить уверенность Джулиана Краппера в том, что в Иране живут только тупые фанатики и террористы.

Однажды вечером, когда Том (а может быть, Дэн) показывал небольшой сюжет о Тегеране, Парвиз вдруг отставил в сторону миску с фисташками и провел рукой по лицу, словно у него вдруг закружилась голова.

– Вы видели?! – взволнованно спросил он. – Видели?!! Там, на заднем плане, – тележка торговца свеклой!

Хуман, Кайвон и Мина не ответили. На экране Мина видела только толпу озлобленных бородатых мужчин. Никакого торговца свеклой она не заметила.

– Я видела! – откликнулась Дария с интонациями девочки, которая отвечает на заданный учителем вопрос.

Парвиз просиял.

– Я почти почувствовал во рту вкус вареной свеклы!

Дария расправила на коленях складки плиссированной юбки.

– А вы заметили, что там, рядом, был и торговец бала́лом? – Она подняла голову и посмотрела на мужа и детей.

Балал. Жаренная на гриле кукуруза, которую потом погружают в соленую воду. Мина очень живо ощутила запах и вкус этого блюда и даже, кажется, почувствовала горячий ветер от бамбуковых вееров, которыми торговцы размахивали над своими жаровнями с углем.

– Очень может быть, что он действительно там был, – согласился Парвиз.

– Приятно знать, что на этой неделе режим еще не падет, – заметил Хуман. – Аятоллу ведь пока не свергли, нет? И война, слава Аллаху, еще продолжается. Не похоже, что в ближайшее время будет заключен мир. В общем, я могу спать спокойно, потому что мы теперь можем в любой день вернуться обратно. В любой день! Правда, папа?

Кайвон слегка нахмурился, как делал каждый раз, когда Хуман отпускал одну из своих шпилек, желая поддеть отца.

– То есть ты хочешь сказать, что это… – Парвиз показал на экран телевизора, – …это и есть та культура, которой ты призываешь нас гордиться? Лично мне кажется, что гордиться здесь нечем. И я не горжусь.

Его рука остановилась на полпути к миске с фисташками, и Дария замерла, слегка склонив голову набок и согнув локти, отчего сразу стала похожа на один из своих портновских манекенов.

Мина затаила дыхание.

Кайвон снова покачал головой.

А Парвиз, действуя с быстротой солдата, получившего приказ командира, уже ринулся к журнальному столику и, схватив оттуда пять или шесть толстых книг, принялся листать их с лихорадочной быстротой. Мина знала – он ищет там новые примеры замечательных достижений Персидской империи. Кайвон тоже поднялся, чтобы помочь отцу, и Хуман с обреченным видом потер лицо рукой. И он, и все остальные прекрасно знали, что сейчас им предстоит выслушать очередную лекцию о тысячелетней истории Ирана и о бесценном наследии многих поколений предков, которыми им надлежит гордиться.

Дария тихо вышла из комнаты, но почти сразу вернулась и встала в дверях, держа под мышкой какую-то книгу. У нее был такой вид, словно она только что вышла из спальни, где коротала прекрасный летний вечер за чтением.

Эту книгу Мина узнала бы из тысячи других. У нее был голубой кожаный переплет с золотым тиснением вязью и зеленой шелковой закладкой ляссе. В последний раз она видела эту книгу в руках у Меймени, которая, сидя рядом с ней на красно-коричневых бархатных подушках, читала ей из этой книги стихи персидских поэтов. Воспоминание было таким отчетливым, что у Мины ослабели ноги. Словно наяву она ощутила мягкое прикосновение бабушкиного плеча к своей голове, почувствовала аромат чая, доносящийся из фарфорового чайника на самоваре, услышала бабушкин голос. В один миг гостиная в Квинсе исчезла вместе с журнальным столиком и телевизором, и Мина снова очутилась в хорошо ей знакомом доме, где вреза́лась в локти вышивка на подушках, а с улицы доносился вечерний призыв к намазу. Меймени читала стихи громко, уверенно, с гордостью, и Мина, вслушиваясь в звуки ее голоса, чувствовала, как в желудке переваривается густой бабушкин аш. Да, все это было в ее жизни когда-то… Было и ушло.

Словно желая физически вернуться в те времена, Мина сползла с дивана на ковер и легла на бок, скорчившись в позе младенца. Ее трясло, но она старалась, чтобы этого никто не заметил. Впрочем, Кайвон, Хуман и Парвиз все еще стояли возле журнального столика, перебирая книги.

– Все это когда-то принадлежало Персии, – говорил отец, постукивая согнутым пальцем по странице, на которой, по-видимому, была напечатана старинная карта. – Посмотрите – отсюда и досюда!..

Хуман помалкивал.