В Стране Дремучих Трав

Я ему ничего не сказала, но подумала: в какие неожиданные тупики заходит иногда его мысль! После неудавшегося полета он вдруг ни с того ни с сего заговорил о мухе… стоящей в воздухе. А теперь… этот микроскоп…

И тут я решила, что надо оторвать его на время от сжигавшей его работы. «Это надо сделать как можно скорее!» говорила я себе. Но как — этого я знала.

— Надежда Александровна! Позвольте! — воскликнул я. — Но ведь опыты свободного полета человека в воздухе… это и было страстью, главным делом Думчева! Значит, все остальное — средство к этой цели. Ведь Сергей Сергеевич рисковал жизнью, пускаясь в безумный полет!

— Да, рисковал. И иногда один поступок человека освещает весь сложный мир его души. Часто. Но всегда ли?

— А не замечали ли вы еще какие-либо странности в характере Думчева?

— Да, да! Странностей было очень много. Он был одинок и нелюдим. «Меня не понимают», говорил он мне и долго серьезно уверял меня, что ма тема гик Лобачевский — поэт, стихотворец. А когда я сказала, что Лобачевский, этот гениальный математик, не написал ни одной строчки стихов за всю свою жизнь, Сергей Сергеевич мне возразил:

«Лобачевский писал стихи, так же как любимый мною Тютчев. Оба они поэты! И близки друг другу по духу».

«Что же, — сказала я, — прочтите мне стихотворение Лобачевского».

— Прочту Тютчева, а затем Лобачевского, — сказал он.

Для них и солнцы, знать, не дышат,
И жизни нет в морских волнах,
Лучи к ним в душу не сходили.
Весна в груди их не цвела,
При них леса не говорили
И ночь в звездах нема была!

А теперь послушайте, как у Лобачевского:

«Но вы, которых существование, несправедливый случай обратил в тяжелый налог другим, вы, которых ум отупел и чувство заглохло, вы не наслаждаетесь жизнью! Для вас мертва природа, чужды красоты поэзии, лишена прелести и великолепия архитектура, незанимательна история веков…»

Думчев читал эти строки как-то торжественно. Но я так и не понимала его: что же тут общего между Тютчевым и Лобачевским?

Я взял из рук Надежды Александровны томик Тютчева и труды Лобачевского. В книгах были закладки. Я прочел про себя эти два отрывка из Тютчева и Лобачевского. Повторил несколько раз и подумал: «Нет. Совсем не безумен Думчев… А нелепости в загадочном письме? А странные разговоры с невестой?»

Булай снова заговорила:

— Он вышел из этого дома… вышел… в день нашего венчания. Я его жду. Этот дом он снимал. Вот почему я переехала сюда. Чтобы он застал меня в своей квартире.

Глава 12 Несостоявшаяся свадьба

Та весна далеко.

Те завяли цветы,

Из которых я с ним

Завивала венки.

А. Кольцов

Вот что рассказала дальше Булай:

— Звонили колокола. Двери церкви были настежь открыты. Подъезжали фаэтоны, дрожки, коляски. А за рессоры колясок цеплялись босоногие мальчишки. И когда извозчик вспугивал их кнутом, они бежали рядом с колясками и кричали: «Женится! Доктор-стрекоза сегодня женится!»

В этом доме тогда еще жила одна старушка, Арсеньевна. Заботливая, тихая, внимательная. И всегда она и день и ночь все беспокоилась о Сергее Сергеевиче.

Вот что она потом мне рассказала.

В дом прибежала соседка и крикнула:

«Арсеньевна! Скорей! Скорей! Певчие в храм уж пошли! Жених-то твой готов?»

Арсеньевна постучала в дверь:

«Сергей Сергеевич! Пора! Скоро венчание! Вот возьмите накрахмаленную сорочку».

Дверь приоткрылась, из-за двери высунулась рука доктора Думчева за сорочкой. Дверь захлопнулась. Вскоре Арсеньевна снова постучала в дверь:

«Не желаете ли, Сергей Сергеевич, выпить стакан чаю и откушать моего слоеного пирога перед венчанием? А то день-денской — ни маковой росинки».

«Пожалуй!» сказал доктор, подойдя к двери. И опять из-за двери высунулась рука и взяла стакан чаю с пирогом на подносе.

«Сергей Сергеевич! Шафер прибыли за вами!»

Дверь закрылась.

«Пора, Сергей Сергеевич!» крикнул шафер.

«Простите! Не могу вам открыть дверь: я еще не одет. Сейчас! Сейчас!»

Шафер, подождав немного, снова постучал:

«Скорее!»

«Иду!» послышалось из-за двери.

Стали опять ждать жениха. А он не выходит. Постучали — ответа нет.

Тут к дому доктора примчался шафер невесты. Стали стучать и звать: «Откройте! Пора!»

Ответа не было, — совсем тихо сказала Булай и еще тише повторила: — Ответа не было.

Но тогда я понять не могла, почему за мной не приезжают. В подвенечном наряде я сидела, ждала. Я видела, как люди на улице почему-то указывают на мои окна. И ничего не понимала.

Когда взломали дверь лаборатории, то увидели… комната была пуста! На столе, на полу в неописуемом беспорядке валялись свадебный фрак… накрахмаленный воротничок… сорочка… галстук… брюки… ботинки…

«Доктор, доктор! Где вы?»

Посмотрели под стол, открывали шкафы, даже в открытое окно глянули. Но под окном все время стояли любопытные ребята. Они кричали: «Сюда не смотри! Из окна никто не прыгал».

«Доктор! Где вы? Где вы?»

Молчание.