В Стране Дремучих Трав

«Истратился! Как будто истратился человек! — всплеснула руками старушка Арсеньевна. — И дни и ночи работал, работал! тратился, тратился — и истратился!»

Соседки и кумушки ее поддержали:

«Истраченный человек!»

Последний раз я видела доктора и простилась с ним вечером накануне дня нашего несостоявшегося венчания, — продолжала Булай. — Он всегда был задумчив. У него было грустное сердце. Большое грустное сердце. Но в этот вечер улыбка и взгляд его была радостны.

И когда мне пора было итти домой, он вдруг задумался, взял скрипку и запел: «Буря мглою небо кроет…»

Я стала подпевать. Он играл все быстрее и быстрее. Потом вдруг оборвал. Он сказал, что сегодня ему хочется играть, играть без конца.

Уже темнело. Я попросила меня не провожать. Попрощались. Тихо-тихо затворила за собой дверь… И ушла. На улице оглянулась: Думчев стоял у открытого окна. Мне показалось, что он кивает головой. Снова послышалась из окна музыка, но я шла и не оглядывалась. Скрипка звучала все тише и тише. Дойдя до переулка, я оглянулась. В последний раз!

Долгие годы я жду! И все эти годы вижу его перед собой: он стоит в своей башенке-лаборатории, смотрит мне вслед и играет: «Буря мглою небо кроет, вихри снежные крутя…»

— Вы говорите: в башенке-лаборатории?

— Да.

— Надежда Александровна, а нельзя ли мне побывать в лаборатории доктора Думчева?

С большой горечью Булай произнесла:

— Тогда, давно, сразу после ухода доктора Думчева сюда приходили люди, смотрели, удивлялись, и я примечала столько недоверчивых улыбок, столько иронических взглядов! Но я не обращала на это внимания. Никому не позволила тронуть ни один предмет. Все там стоит так же, как в день ухода доктора. Но, наверно, один из любопытствующих посетителей был злым шутником: в провинциальном юмористическом журнале этот случай был описан как курьез, и даже с карикатурой. После этого я никого в лабораторию не пускала. А вы, — обратилась ко мне Булай, — вы… я думаю… вам можно побывать там!

Глава 13 В лаборатории доктора Думчева

Была ль

Небывалой мечта?

В. Маяковский

Я распахнул дверь, чтобы последовать вслед за Надеждой Александровной в лабораторию доктора. Булай взяла с собой свечу в резном подсвечнике и спички.

На пороге перед нами предстала Авдотья Васильевна. Она как-то значительно посмотрела на меня, точно собиралась мне что-то сказать, но промолчала.

В коридоре стоял огромный кованый железный сундук. Булай открыла и достала из сундука ключ.

Небольшая внутренняя лестница со скрипучими ступенями вела к тому помещению, которое Булай называла лабораторией-башенкой. Она отомкнула. ржавый замок, висевший на дверях бывшей лаборатории Думчева.

Свет свечи, неровный и колеблющийся, вырывал из темноты лаборатории всевозможные, предметы: колбы, книги, склянки, ноты, галстук, множество воротничков, штатив с пробирками, портреты, микроскоп, медный чайный подносик со стаканом и блюдечком, спиртовку, лупу.

На отдельном столике стояло диковинное сооружение…

Я взял из рук Надежды Александровны свечу и осторожно обошел всю небольшую лабораторию. Осмотрел стены, потолок. Это был чердак, перестроенный в жилое помещение. Окна с улицы были закрыты плотными ставнями.

Сооружение, которое стояло на столе и привлекло мое внимание, было, по видимому, моделью насекомого в полете.

Около этого «насекомого» лежала записка. Смахнув пыль, я увидел рисунки, подробно объясняющие назначение и, так сказать, «тему» этого сооружения.

Привожу дословный текст.