В стране литературных героев

А.А.: Понимаю. Ты думал, что поэма Гоголя называется так всего-навсего потому, что Чичиков скупает мертвые души. Нет! "Мертвые души" - это ведь сказано и про них: про Ноздрева, Собакевича, Манилова, Плюшкина... А Тартюф? А унтер Пришибеев? Разве их души не мертвы так же, как души гоголевских героев?

Холмс Простите, дорогой профессор! Значит, вы все-таки настаиваете на своей версии? Вы не согласны с моим утверждением, что создатели этих героев подарили им вечную жизнь?

А.А.: О нет! С этим - то я согласен! Скажу больше: именно смех и делает их вечно живыми!

Гена: Архип Архипыч! Теперь вы меня совсем запутали! Как же так? То смех убивает! То смех делает их живыми!

А.А.: Это, Геночка, не так уж сложно понять! Я тебе сейчас все объясню. Но сперва скажи: ты понял теперь, чем отличается юмористический персонаж от сатирического?

Гена: Это-то я давно понял, еще когда Швейк не захотел с унтером Пришибеевым обниматься. Юмор - он добрый. Он не злой...

А.А.: Верно. А можно сказать и так: юмор, как бы он ни насмешничал над той или иной чертой, все-таки утверждает человека или явление. А сатира отрицает, перечеркивает, то есть убивает. Разумеется, убивает не физически, а, так сказать, морально. Прекрасно сказал об этом писатель Юрий Олеша: сатира превращает человека не в труп, а в ноль... Так что, как видите, господа, литературоведы не зря установили границу, отделяющую область Юмора от области Сатиры... Швейк! Поправьте, пожалуйста, пограничный столб, а то он у вас, я гляжу, вот-вот рухнет!

Швейк Слушаюсь!

Пришибеев (радостно). А я что говорю? Нешто можно порядки нарушать? Раз начальство так распорядилось, стало быть, ему виднее! (Вылупив глаза, орет.) Рразойдись!!!

Путешествие шестнадцатое

Перевыборы короля

Архип Архипович и Гена снова там, откуда обычно и начинаются все их путешествия: в кабинете профессора, возле его машины.

Гена: Ну, Архип Архипыч, а сегодня куда?

А.А.: А вот давай подумаем... Ты знаешь, я на досуге прикинул, в каких краях Страны Литературных Героев мы еще не бывали. И оказалось, что в очень многих.

Гена: А какие они, эти области?

А.А.: Ну, во-первых, наша с тобой нога еще не ступала по огромной и вполне самостоятельной державе, которую я предлагаю назвать - Республика Поэзия...

Гена: Верно! Мы там еще ни разу не бывали!

А.А.: А надо бы побывать. И не мимоходом... Кроме того, недурно бы посетить ту область, где живут герои книг о любви. Как, по-твоему, следовало бы окрестить эту область?

Гена: Ну... я не знаю... (Его вдруг осенило.) А может, вот как: Королевство Любландия?

А.А.: (смеясь). Любландия, говоришь? Что ж, принято. Потом, я думаю, надо бы исследовать ту область, где живут герои книг со счастливым концом: там ведь тоже свои, и довольно интересные, законы. Я, кстати, заготовил для нашей географической карты два варианта названия для этой области: Счастливый Берег или Мыс Доброй Развязки. Которое лучше, как думаешь?

Гена: (сознавая всю ответственность своего приговора). Я думаю... Мыс Доброй Развязки.

А.А.: И я так думаю. Ну и наконец, ты, вероятно, не посетуешь на меня, если мы с тобой пересечем вдоль и поперек Океан Бурь...

Гена: (название ему явно по сердцу, но он еще не понимает, о чем речь). А что это за океан такой?

А.А.: Ну как же! Ведь мы с тобой там уже бывали. Правда, только раз - на Необитаемом Острове. Но мы еще ни разу не высаживались на Архипелаге Приключений...

Гена: (поняв, что красивое название его не обмануло). Правильно! Не высаживались!

А.А.: А на этом Архипелаге можно разыскать Остров Сокровищ или взобраться на Пик Острых Сюжетов...

Гена: (он в восторге). Правда! Давайте взберемся!

А.А.: Разумеется! И высадимся и взберемся - это я тебе твердо обещаю.

Гена: (деловито). А с чего начнем?

А.А.: По правде говоря, есть у меня одна идея. Только вот я не знаю, справишься ли ты...

Гена: Я?! Да что вы, меня не знаете, что ли, Архип Архипыч? Если вы про этот самый Пик Острых Сюжетов, так вы не беспокойтесь: я, если хотите знать, уже полгода в кружке юных альпинистов...

А.А.: Да нет, Геночка, там, куда я хочу сегодня отправиться, нас ожидает трудность совсем иного рода...

Гена: Да не боюсь я никаких трудностей! А что там надо делать?

А.А.: Там... видишь ли, там надо говорить стихами.

Гена: То есть как? Все время стихами?

А.А.: То-то и оно!

Гена: И ни одного словечка нельзя прозой?

А.А.: Ни одного!

Гена: (с последней надеждой). По крайней мере в рифму - то не обязательно?

А.А.: Увы! Обязательно.

Гена: (сразу поскучнев). Архип Архипыч, тогда, может, мы сперва на этот пик полезем?

А.А.: Чего же ты испугался, Геночка? Ведь, насколько я помню, ты уже разговаривал стихами - и с Иваном Грозным и с Павлом Афанасьевичем Фамусовым...

Гена: Ну и что, что разговаривал? Во-первых, недолго, а во-вторых, я и сам не понимаю, как это у меня вышло. Я тогда сам не свой был. У Фамусова я очень из-за Чацкого рассердился, а у Ивана Грозного... (Гена вдруг запнулся.)

А.А.: (лукаво договаривает за него), ...испугался.