В стране слепых

– С какой стати? Или, может быть, тебе все равно? – Он встал с дивана. – Ну что, пошли выдадим им по первое число? – Подойдя к двери в зал, он хмыкнул и почесал в затылке. – Впрочем, уравнений скорее всего они не поймут, а не зная доказательств, не поверят результатам… В невежестве есть и положительная сторона, – добавил он, – иногда оно позволяет сохранить достоинство. – Взгляд его был пустым и безнадежным. – Получается, что наши предки, верившие в судьбу, оказались мудрее нас…

– Отлично сказано, доктор Донг, но не слишком ли мелодраматично?

Джереми обернулся. Херкимер Вейн стоял за спиной, ссутулившись и заложив руки в карманы пиджака. Он ехидно улыбался, необыкновенно похожий на лысого гоблина.

– Херкимер, так вы уже знакомы с доктором Донгом?

Вейн протянул руку.

– Вы наш математик? Нет, мы не знакомы, я просто догадался, кто это. Применил дедукцию, – улыбнулся он. – Это ведь научный метод, не так ли?

– Вообще-то, – заметил Донг, – наука чаще имеет дело с индуктивными умозаключениями.

Вейн взглянул на него, но промолчал.

– Значит, вы слышали, что рассказывал Джим? – спросил Джереми.

– Кое-что.

– И что вы теперь думаете об истории как точной науке?

Вейн пожал плечами:

– То же самое. Доктор Донг не сказал ничего, что могло бы изменить мое мнение.

– Но ведь…

– Ну как вы не понимаете? Впрочем, разумеется, не понимаете, как и наш уважаемый математик. Долгосрочные прогнозы невозможны даже в таких простых системах, как Солнечная, в которой всего несколько основных тел и один-единственный вид взаимодействия – гравитационный. Как же можно надеяться рассчитать траектории в социальных системах, где такое множество взаимодействующих тел и различных сил?

Джереми взглянул на Донга. Тот внимательно слушал коротышку-историка, хотя никак не реагировал.

– Погодите, Херкимер, – не выдержал Джереми. – Может, я и не очень разбираюсь в точных науках, однако знаю из школьной программы, что движение планет рассчитать можно. Кто-то ведь доказал существование Нептуна на основании одних только уравнений?

– Адамс или Леверье, в зависимости от того, в каком году вы пошли в школу. Да только они оба ошиблись…

– Как это? Нептун же потом открыли, разве не так?

– Не там, где они предсказывали. У них получились две совершенно разные орбиты, причем на расчеты ушли целые годы. Проверять арифметику, естественно, никто уже не стал. Леверье утверждал, что неизвестная планета в тридцать два раза тяжелее Земли, находится на расстоянии от 35 до 38 астрономических единиц от Солнца, а период обращения ее составляет от 207 до 233 лет. На самом деле масса Нептуна больше лишь в семнадцать раз, радиус орбиты – 30 астрономических единиц, а вокруг Солнца он обращается всего за 164 года. Если бы расчеты проводились на сорок лет раньше или позже, то у Леверье вообще ничего бы не получилось! А оценка Адамса оказалась еще хуже!

– А вы удивительно хорошо информированы, – проронил Донг.

– Для историка? Вы не учитываете, что я занимаюсь историей и философией науки. Кроме того, мне нравится протыкать мыльные пузыри, – расплылся в улыбке Вейн. – Нет, друзья мои, возможности ньютоновских уравнений сильно преувеличивают. Пуанкаре доказал это вполне убедительно.

– Однако, – заметил Джереми, – их оказалось вполне достаточно, чтобы высадить человека на Луну. Корабль запустили в то место, где должна была оказаться Луна, и не ошиблись.

– Тем не менее существует две серьезных трудности. Первая – это проблема многих тел.

– Проблема многих тел? – озадаченно проговорил Джереми.

– Спросите вашего друга, он объяснит.

Джереми вопросительно повернулся к Донгу.

– Уравнения Ньютона выглядят просто, – помедлив, начал тот, – однако имеют точное решение лишь в единственном случае: когда вокруг одного массивного тела вращается другое, у которого масса ничтожно мала. Поскольку основная часть вещества Солнечной системы заключена в Солнце, у планет по сравнению с ним масса почти нулевая.

– Тогда в чем же проблема?

– Почти нулевая, – покачал пальцем Херкимер.

– Да, – медленно наклонил голову Донг. – Поэтому, рассчитав притяжение планеты к Солнцу, астрономы должны дополнительно учесть эффект Юпитера, зависящий от взаимного расположения двух планет, которое постоянно меняется. В результате идеальная кеплеровская орбита искажается. Потом приходит очередь Сатурна, и так далее, пока не будет достигнута заданная точность.

– И это еще не все, – вставил Вейн. – На любую планету, в том числе на Землю, оказывают гравитационное воздействие все тела во Вселенной. Влияние каждого из них может быть ничтожным, но силы складываются, поэтому орбиту планеты можно рассчитать с разумной точностью не более чем на несколько тысячелетий вперед.

– Лично для меня, – хмыкнул Джереми, – этого вполне достаточно.

Вейн усмехнулся.