В стране у Карибского моря

В послеобеденный час на город сошла тишина. После не слишком длительного утреннего оживления все отдыхало, чтобы еще раз воспрянуть под вечер. Я присел на скамью в тени деревьев на площади перед большим собором. Рядом высилась парадная, но динамичная конная статуя освободителя и объединителя Франсиско Морасана в каске с султаном, размахивающего саблей. Он неодобрительно поглядывал с высоты на толпы спящих или бездельничающих под деревьями и на скамейках чистильщиков обуви, продавцов газет, лотерейных билетов и жевательной резины. Я прочел надпись на памятнике. Ему, бессмертному борцу за республику, воздавалась хвала и благодарность в первую очередь за то, что он, сражаясь за объединение Центральной Америки и многократно побеждая в боях за этот идеал, «с презрением отверг диктатуру, чтобы основать демократическое правление». Это было сто с лишним лет тому назад.

Усталость после ночной езды взяла свое: я незаметно задремал на своей скамейке и проснулся лишь тогда, когда с гор повеяло вечерней прохладой. Город снова ожил. Чистильщики размахивали своими щетками, открылись конторы и магазины, оживилось движение на улицах, загорланили музыкальные автоматы, и громкоговорители на всех четырех углах площади непрерывным потоком извергали марши, танго и песенки в красивом многоголосом исполнении. Однако их припев всегда был посвящен какому-нибудь прохладительному напитку, зубной пасте, детской присыпке или незаменимому средству от головной боли. Дорожки сквера и лестница собора заполнились всевозможной публикой. Богатое контрастами смешение красочных одежд придавало картине экзотическую прелесть и чем-то напоминало те залитые сахаром яркие пирожные желтого, зеленого, розового, красного, голубого цвета, которые продавали на каждом углу кондитеры-эмигранты из Италии.

Студенты шли на вечерние лекции. Многие из них в течение дня зарабатывали свой хлеб насущный, а по вечерам в этих тропических областях разум не особенно восприимчив к учению. Впрочем, мой новый знакомый из «Банка развития», который сам читал лекции по экономике, утверждал, что большинство этих будущих юристов, медиков, экономистов, филологов и искусствоведов рассматривают свое пребывание в университете в первую очередь как средство приобщения к политической жизни. Он посвятил меня и в некоторые другие особенности этого небольшого единственного в стране университета. Порядки здесь коренным образом отличались от европейских. Преподаватели, получая очень низкую плату, все как один работали здесь по совместительству и занимались преподавательской деятельностью, как правило, по вечерам. Обычно они довольствовались тем, что вместе со студентами прочитывали одно за другим учебные пособия, не развивая собственных мыслей и не проявляя никакой инициативы. Чрезвычайно своенравные слушатели, привыкшие с детского возраста к нежному обращению в соответствии со здешними правилами воспитания, решительно восставали против всяких покушений на принцип свободного посещения лекций, против всякой требовательности и всякого контроля за усвоением пройденного. Любой выговор студенту воспринимался как тягчайшее оскорбление. Когда приезжий доцент итальянец по незнанию обстановки попытался оказать на студентов некоторый нажим, местная пресса обрушилась на него с такой резкой критикой, что ему пришлось оставить службу. Опасности исключения по неуспеваемости здесь не существует. По прошествии определенного, не очень длительного срока обучения студенту автоматически предоставляется должность в судебном аппарате, в органах просвещения или здравоохранения.

Однако на физические функции организма вечерняя прохлада действует весьма благотворно. Огромный стадион, недавно сооруженный на широкой террасе Рио-Гранде, становился сейчас центром притяжения для многочисленных групп спортсменов, стекавшихся сюда со всех сторон. Я последовал за одной из них и некоторое время наблюдал за тренировкой. Однако, к моему разочарованию, я убедился, что тут предпочтение отдается военно-прикладным видам спорта, и ими молодые люди занимались с наибольшим воодушевлением. Это никак не гармонировало с видным издалека монументом мира, возвышающимся на крутом холме сразу за стадионом. Этот внушительных размеров памятник был воздвигнут гондурасским правительством в 1918 году.

Я решил подняться на холм. Путь туда вел через молодые посадки деревьев, первый отрадный признак пробудившегося стремления к восстановлению лесов. С этой одинокой горы, возвышающейся посреди дошлы, открывался великолепный вид на двойной город, разделенный рекой, на зеленый стадион и на всю замкнутую ступенчатую котловину Тегусигальпы. Еще отраднее отзывалась в душе простая надпись на цоколе монумента, в которой звучала надежда на светлое будущее. Ибо и здесь как выражение чаяний народа красовалось то же изречение, которое ныне на устах у всего человечества: «Paz en la tierra a los hombres de linen voluntad!» — «Мир на земле людям доброй воли!»

ПРОБЛЕМЫ РАЗВИТИЯ ЦЕНТРАЛЬНОЙ АМЕРИКИ