В стране у Карибского моря

Питание здесь не просто недостаточно, но зачастую даже идет во вред человеческому организму. Многие индейские народности тропической Америки, например, питаются горьким и ядовитым видом кассавы (маниока), причем недостаточно тщательно вымывают ядовитые вещества. Они попадают в кровь и постепенно разлагают ее. Еще более вредоносно действие низкосортной водки из сахарного тростника. Ее выбрасывают на рынок по как можно более низкой цене и соответственно самого низкого качества, чтобы как можно больше повысить обороты и барыши.

Правда, под давлением мирового общественного мнения правительства центральноамериканских стран официально ведут борьбу против пьянства и его последствий. Однако может ли быть успешной эта борьба, если люди, наживающиеся на производстве спиртных напитков, сами принадлежат к правительственным кругам? Они ведут и борьбу с голодом, как же иначе, и даже выступают против бескультурья — во всяком случае на бумаге. Во многих комедорах (общественных столовых) Гондураса я читал соответствующие постановления, наподобие следующего: «Плевать на пол категорически запрещается. За нарушение штраф в 2 лемпиры или 2 дня ареста (статья 30 постановления о гигиене и охране общественного здоровья)».

Однако никакого контроля за выполнением этих достойных похвалы инструкций я нигде не замечал. Люди либо не могут, либо не хотят платить штраф. Тюрьмы и без того переполнены участниками ссор со стрельбой и поножовщиной, похитителями скота, уличными грабителями, а еще больше — политическими заключенными, куда же девать неисчислимые тысячи нарушителей, которые плюются, верные старой привычке, и зачастую даже не могут прочесть касающееся их постановление?

Встречалась мне еще инструкция из десяти пунктов для поваров и обслуживающего персонала, содержащая примерно следующие указания: «Не суй пальцы в рот, пос и уши!.. Не пользуйся одним и тем же полотенцем для вытирания своего тела и посуды!.. Не бери чашки и стаканы за верх!.. После посещения уборной мой руки с мылом!..»

Да, все это еще встречается в нашем мире, хотя мы порой и хотели бы закрыть на это глаза. Но на какой бы низкой ступени цивилизации ни стояли эти люди, мы должны жить с ними в дружбе и взаимном уважении. Всякий согласится, что отсутствие гигиенических и культурных навыков во второй половине двадцатого века выглядит нелепым анахронизмом и должны быть приложены все усилия, чтобы скорее изжить эти остатки давнего прошлого.

Однако наибольшая опасность для здорового развития центральноамериканских государств заключается в том, что иностранные капиталисты ищут здесь не только экономических выгод, но и преследуют политические и стратегические цели и проводят идею расового господства, беззастенчиво пренебрегая национальными интересами порабощенных народов. Причем они делают это в такой форме, что большинство слаборазвитых стран поначалу вовсе не замечает никакой опасности, а потом уже ничего не может изменить, так как не располагает организаторскими силами. Слаборазвитые страны получают извне техническую и финансовую помощь, но в этих странах нет ни профессиональных союзов, ни партий, защищающих интересы рабочих, крестьян или мелких предпринимателей. Таким образом, народ не имеет ни малейшей возможности влиять на использование этой помощи, так как он отгранен от участия в экономическом и государственном строительстве, в решении социальных проблем. Ибо, хотя крестьяне, рабочие и мелкие предприниматели и составляют преобладающее большинство населения, у них нет ни денег, ни влияния, ни связей, которые необходимы в этих странах, чтобы отстоять свои интересы, не говоря уже о том, чтобы прийти к власти. Она остается привилегией узкого круга сильнейших, богатейших и влиятельнейших семей. В маленьких центральноамериканских государствах таких семей бывает обычно не более нескольких десятков. Даже в окружных и местных органах власти сидят, как правило, денежные мешки, которые хотят еще больше разбогатеть. А у всех прочих просто нет средств, чтобы «организовать» свое избрание.

Представители творческой интеллигенции этих народов, сознающие свою ответственность, слишком часто поддаются, по моему впечатлению, настроениям безысходности. Здешняя живопись и графика, стихи, публицистика и романы сплошь и рядом проникнуты скрытой грустью, какой-то меланхолией отречения, словно их авторы предчувствуют, какой трудный, тернистый путь предстоит пройти их народам. Особенно отчетливо я ощутил это в мотивах смутной тоски, которыми проникнуто творчество упомянутого в начале главы гондурасского художника Мигеля Ангела Руиса, или в щемящей скорби бессмертного никарагуанца Рубена Дарио, который писал: