В свете зеленой лампы

Мы тут в квартире не сидим, а везде ездим и ходим. С тетей Галей, маминой двоюродной сестрой, лазили на высокую гору и смотрели вниз на город и его огни. Горы здесь не как на Кавказе, там горы острые, а здесь они старые, все поросли лесом – так мне мама объяснила. Район, где наши родные живут, называется Висим, а я их спрашивал: “А где мы висим?” – и все смеялись.

Тетя Лиза, жаль, что ты с нами не поехала, вот мне и приходится тебе письмо писать, потому что хочется сразу всё тебе рассказать. Всё, до свидания, скоро приеду.

Капитан Андрей».

Пермские родственники жили далеко от Москвы, на Урале, они были рады, что москвичи их навестили. Это было для них настоящее событие. Сами они к нам не приезжали, так как это далеко и дорого для них.

Я вернулась в этот раз в столицу раньше, чем обычно, из отпуска, чтобы убраться в квартире и всё приготовить к приезду наших путешественников. Я мыла окна, а сама думала, как быстро летит время. Еще, кажется, вчера я водила мальчика в детский сад и он был маленьким и беспомощным без меня, а сегодня уже не хочет, чтоб его звали Андрейкой, только Андреем, пишет мне сам письмо. Правда, на Андрюшу он пока еще отзывается. Но его по голове не погладишь, не поцелуешь, не прижмешь к себе, как раньше, сразу вырывается и говорит сердито, что уже не маленький. И волосы стали темные, жесткие, густые, не как в детстве, когда они скользили между моими пальцами светлыми шелковыми завитушками…

Лагерь в Крыму

Следующие пять лет мне помнятся не так ясно, как предыдущие. Может, они не были для меня так насыщены событиями и жизнь текла размеренно и спокойно, а может, я просто стала забывать кое-что из прошлого. Старшие работали, дети учились, летом ездили на дачу и иногда в лагерь или санаторий. Со здоровьем у детей было неплохо, у Андрея прошли приступы астмы. Родители считали причиной тому переезд из загазованного центра Москвы на окраину, где был Битцевский парк, в котором мы часто гуляли. Да и без него район зеленый, не было никаких предприятий, и машин на улицах немного. Все автобусы, кроме сорок второго маршрута, на котором мы приезжали первый раз смотреть нашу квартиру несколько лет назад, поменяли на троллейбусы, и это тоже добавляло нам, жителям района, хорошей экологии, как сейчас говорят.

Хотя было одно интересное событие, связанное с Андрейкой. У Лены была подруга, ее звали Грицай Людмила Николаевна, или просто Люда. Лена была завучем в своей школе, а Люда – завучем в соседней школе, которая находилась в трехстах метрах от Лениной. Понятно, что две рядом стоящие школы сотрудничали друг с другом, проводили иногда совместные мероприятия, и на этой почве Лена и Люда сблизились, стали дружить домами. Люду как-то раз пригласили поехать старшей пионервожатой в детский лагерь под Евпаторией. Она согласилась, взяла с собой свою дочку Таню, примерно Андрюшиного возраста, и могла взять еще одного ребенка. И она предложила Лене отправить с ней Андрея. Это был очень хороший лагерь, в который не так просто попасть. Лена согласилась.

Андрею лагерь очень понравился. Понравилось море и то, как всё было организовано. Понравились дети и открытый зал со сценой, где проводились концерты, праздники и иногда показывали кино. По своим родным он нисколько не скучал, приехал веселый, загорелый и подросший. Когда я расспрашивала Андрейку, что ему там так сильно понравилось, то он говорил, что море и песок, где они и играют и загорают, а еще там был баянист-украинец, ходивший по лагерю с инструментом и песнями, и наш мальчик, как рассказывали, от него просто не отлипал. Баянист вел кружок пения, куда Андрей ходил и где выучил украинскую песню «Черемшина», которую и через несколько лет не забыл, а мог подпевать.

Он рассказал еще один момент, который, видимо, ему был важен. Его отец Игорь, когда вернулся после войны и начал заниматься фотографией, как-то в электричке сделал интересный снимок. На нем молодой баянист с кудрявым чубом и в военной форме, из-под которой была видна тельняшка, но незрячий, сидел на лавке электрички и самозабвенно пел под свой баян, смотря своими невидящими глазами куда-то вверх. Столько чувствовалось и душевности, и горестности в этой карточке, что мы много лет ее хранили как один из лучших жанровых снимков Игоря. Так вот, Андрей утверждал, что на этом, старом уже к тому времени, снимке изображен его баянист из лагеря, только он стал старше и зрение вернулось. Навряд ли это так, но приятно было, что он на это обратил внимание и вспомнил фотографию отца.

Тут уместно будет рассказать, что Андрюша много читал, и в том числе стихи своего деда и отца. Некоторые из них знал наизусть. И не только те, что были написаны ему с сестрой, но и лирические, которые ему просто нравились. Он рассматривал рисунки, сделанные дедом, расспрашивал о его жизни, а отца расспрашивал о войне. Они иногда уходили на прогулку вдвоем, и о чем отец с сыном разговаривали, мы с Леной не знали, хотя нам и было очень интересно.