В связке

Я думаю о корове у дедушки и бабушки Жанны, Рыжухе: о ее вымени, как от нее хорошо пахло и как она всегда мычала, когда мы давали ей свежую траву. Думаю о папе, как он сидит на корточках у моего велосипеда и накачивает шины, чтобы научить меня кататься. Монджо вскрикивает. Я боюсь, что сделала ему больно, но нет, уф, он мне улыбается. Он закончил. Горло больше не болит.

Комната Инес и Паолы на втором этаже. Спустилась только Инес, младшая. Флоранс зовет Паолу, но та не идет, и тогда она предлагает нам с Инес пойти наверх поиграть. «И скажи сестре, чтобы пришла поздороваться с Жоржем!» У них двухэтажная кровать и красивые одеяла в цветочек, и они обе очень славные. Они расспрашивают меня обо всем на свете, достают коробки с игрушками, костюмы. Я выбираю костюм Робин Гуда, а Инес надевает красивый наряд Покахонтас. Внизу Флоранс выжимает лаймы, а Монджо показывает ей, сколько рома надо налить в стакан, чтобы приготовить ти’пунш. Они видят нас в костюмах и смеются, предлагают взять наверх закусок и печенья, и мы набираем тарелку. Монджо подает мне оливки и наклоняется, чтобы шепнуть прямо на ухо:

– В следующий раз надень лучше платье, маленькая принцесса…

В ухе тут же опять намерзает ледышка. Мы с Инес поднимаемся по лестнице, перепрыгивая через ступеньки. Паола хочет знать, кем я прихожусь Монджо, и я объясняю, что я дочь его лучшей подруги.

– И он увез тебя на выходные? – спрашивает она.

Я объясняю, что папе пришлось уехать в Соединенные Штаты, а Монджо хотел меня порадовать. Свозить на море и все такое, подышать йодом перед школой.

– Он хоть тебя не обижает? – спрашивает она.

И тут в дверях появляется фигура Монджо.

– Ну что, Паола, не хочешь поздороваться со стариной Жоржем?

Инес продолжает перебирать и предлагать мне игры, а Паола пятится, и взгляд у нее холодный. Она похожа на тех девочек с покрасневшими лицами. У меня сжимается горло, а Монджо шутит над их ковриком в виде схемы парижского метро и спускается в гостиную. Вскоре Флоранс приносит нам ужин, чтобы мы могли поесть, не скучая за столом со взрослыми. Паола какая-то странная, все время смотрит на меня, как будто хочет что-то узнать, не спрашивая. Она предлагает, чтобы я осталась ночевать. Говорит, что Монджо может вернуться в отель, а завтра мы все встретимся на пляже. Инес хлопает в ладоши, отличная мысль: она сбегает вниз и просит маму меня пригласить. Я иду следом и широко улыбаюсь, когда Флоранс соглашается:

– Ну конечно, оставляй ее у нас, Монджо, а завтра встретимся и позавтракаем все вместе на пляже! Ты спокойно выспишься в отеле, а девочки переночуют вместе!

Но я слышу, как Монджо отказывается, он-де за меня отвечает, а моя мама очень «строго» относится к таким вещам.

– Мы можем ей позвонить, Монджо, – говорю я, – она наверняка согласится.

Но он обрывает меня улыбкой, отсылает нас наверх:

– Идите играть, девочки, у вас весь вечер впереди…

Я понимаю, что это «нет».

Вечером в отеле он, немного пьяный, идет в туалет, не закрыв за собой дверь. На мне ночнушка с принтом из клубничных мороженок. Я двигаю ногами в постели, как будто боюсь утонуть. Мне говорили, что, если попадаешь под лавину, нужно плыть брассом, чтобы выбраться. Я думаю об этом, когда он подходит ко мне. Мысленно зову маму, рассказываю ей, что у меня новая подруга, очень славная, что завтра утром я встречусь с ней на пляже, но вот ее сестра какая-то странная. Во всяком случае, Монджо ей не слишком нравится. И это, кстати, взаимно. Перед тем как погасить свет, Монджо говорит:

– Эта Паола настоящая зазнайка, и лгунья к тому же. Мы когда-то жили по соседству, и я точно знаю, что она нехорошая девочка! Поэтому я и не хотел, чтобы ты ночевала у них. И вообще, завтра мы пойдем на пляж в Довиль, он больше и гораздо лучше, так что с ними мы больше не увидимся!

Я молчу. Не могу признаться Монджо, что мне хочется увидеться с Инес. Я вспоминаю их дом, цвет фасада и думаю, что, если мы пройдем мимо него по улице, я запомню улицу, номер и напишу ей. Это будет мой секрет. От Монджо пахнет спиртным. Он шлепает меня по всему телу. Извиняется, когда слышит, что я плачу. Когда люди влюблены, то шлепки и пощечины – это ласки. Слова – всего лишь поэзия.

18

Монджо и мама забронировали один и тот же отель в Трувиле. Он – пять лет назад. Она – сейчас. Я запомнила картину в холле: бегущая собака в костюме-тройке. Когда мы приехали, мама попросила дополнительную комнату, не для Монджо, конечно, а для меня. Она оказалась на другом этаже, и маме это не понравилось, но я заверила ее, что все в порядке.

– Если что, есть телефон, – подхватывает Монджо, толкая ее локтем.

– Я сумасшедшая мать, – шутя извиняется она.