В связке

Так я узнаю, что в жизни каждого ребенка есть взрослый, который его любит, такой наставник по любви, но наставник непременно добрый и внимательный. Обычно это кто-то из окружения. Монджо старается, чтобы слово «наставник» не напоминало мне о школе. Когда у меня появляется новая подруга, мне всегда интересно, кто ее наставник, и иногда удается угадать. Например, наставник моей подруги Орианы – ее отец, и в этом я уверена. Не могу объяснить почему, но он часто смотрит на нее так же, как Монджо смотрит на меня, ласково и как-то надежно. Наставник должен быть ласковым и надежным. У меня есть подружка Мэйелла, и кто ее наставник, я пока не поняла. А ведь я много раз бывала у нее в гостях, и она ужасная болтушка, наверняка сама рассказала бы мне про своего наставника, если бы он у нее был. Она прячет под кроватью уоки-токи, чтобы слышать, о чем говорят ее родители перед сном. Она даже заметила, что иногда они издают звуки, наверно, такие же, как Монджо, когда мурашит меня. Вздохи, хрипы, иногда вскрики. Нельзя, чтобы другие знали, что мы любим друг друга. Надо вести себя тихо. От Монджо я слышала разные вздохи, есть такой вздох, когда мурашки кончаются, а следом часто хрип, который переходит в кашель, но когда он уверен, что нас никто не слышит, то не кашляет. Только хрипит.

С тех пор как мне исполнилось двенадцать, он уже не остается у меня в коридоре. Идет дальше. Мы убрали коврик, о который он вытирал ноги. Через несколько лет с ковриком надо расстаться.

– Или сменить его, – сказала я Монджо, когда почувствовала, что он зашел слишком далеко и мне больно. Но это нормально, что кто-то добрый и ласковый впервые делает маленьким девочкам больно. Зато им не будет страшно потом, когда захочет войти прекрасный принц. Но ведь Монджо и есть мой прекрасный принц. Он не отдаст меня другому принцу. Зато он очень хочет знать, когда у меня появляются новые друзья-мальчики. Я должна все ему рассказывать, потому что ему все про меня интересно. Когда я говорю, что мне плевать на мальчиков, он называет меня лгуньей.

20

Паола похожа на привидение. Она все время смотрит на меня. Она сидит с нами на пляже, но, кажется, даже не дышит. Остальные устроили пикник. Паола ни к чему не притрагивается. Разговаривает с друзьями, но чаще всего это они обращаются к ней. Сидит, прижав колени к груди. Ее ноги как две сухие палочки. Щеки ввалились, глаза запали, нос кажется огромным на сером лице. Друзья, похоже, привыкли видеть ее такой осунувшейся. Над ней никто не смеется. В какой-то момент она разгибается, подходит ко мне и садится рядом. Я ожидаю услышать тоненький голосок, но она не старается говорить тихо, она говорит нормально. Спрашивает, встречается ли Жорж с мамой. Я отвечаю, что да, и мне странно слышать «Жорж». Паола продолжает смотреть на меня, и я знаю, что она хочет что-то мне о нем рассказать. По правде говоря, я это знала еще пять лет назад, когда мы приезжали сюда на выходные с Монджо. Но она молчит. Я знаю, он показал ей, что значит любить, это видно по ее белым щекам. Когда щеки больше не краснеют от любви, они белеют, и девушки становятся привидениями. Потому что пища больше не вмещается. Секрет занимает в животе слишком много места. Туда больше не помещается даже самый маленький кусочек. Не потому ли меня так часто рвет?

Мне хочется прижаться к ней, согреть ее. Мы разговариваем об учебе, но из-за болезни она почти не учится. Я спрашиваю, чем она болеет. Анорексией, говорит она. Я знаю это слово, но толком не понимаю, что оно значит.

– Я худею, – объясняет она, – и ты знаешь почему. Я знаю, что ты знаешь.

И вдруг она закатывается хохотом, каким-то чужим, и это очень страшно. За мной приходит Инес. Я чувствую, что ей неловко из-за того, что ее сестра разговаривает со мной. Она берет меня за руку и зовет играть в бадминтон.

– Извини, – говорю я Паоле и встаю.

– Ты вернешься, – отвечает она.

Ее лицо кусает мрачная улыбка. Все-таки Паола странная. Но меня тянет к ней, хочется посидеть с ней еще и узнать, что она хочет рассказать мне. Хоть я и сама знаю. Я знаю, что Монджо трогал ее, когда она была маленькой. Знаю, потому что все поняла по ее лицу в тот день, когда увидела, как она смотрит на Монджо. Она боится его. У нее есть секрет. Этот секрет поедает ее жир и превращает в скелет. Может быть, ее рвет, как меня. Я стану такой же, если не заговорю. А за мной и мама, если я не вырву ее из рук Монджо. Мама станет однажды скелетом?

В коллеже нам рассказывали о потенциальных насильниках. О людях, под чье влияние можно попасть. А потом они делают разные вещи. Часто это знакомые. Двоюродные братья, дяди, друзья семьи. Близкие родственники.

Но мне-то пятнадцать, и я уже не ребенок. Это другое, ведь наша история любви надолго. Однажды мы с Монджо поженимся. Да, наша история началась рано, но мы поженимся.