В связке

Мама сразу отвечает, что идея отличная, но у нее в понедельник важное совещание. Он настаивает, шутит над ее серьезным отношением к работе, а она напоминает, что он был в курсе:

– Ну, Монджо, я же предупреждала, что у меня будет совершенно сумасшедшая неделя!

Он забыл. Он смотрит на меня и предлагает полечить мои красные глазки.

– Тогда я возьму с собой Лили и привезу ее в понедельник вечером!

– Ты поедешь, Лили? Поедешь с Монджо? – спрашивает мама и тут же продолжает, уверенная в моем ответе: – Ладно, в понедельник, только не слишком поздно. – Потому что она хочет, чтобы у меня осталось немного времени перед школой во вторник. – Обещаешь, что вы вернетесь после обеда?

Монджо обещает. Меня никто не спросил, хочу ли я с ним ехать.

Мы идем домой уложить мою сумку, мама веселая, говорит, что я утоплю горе в море, объясняет, что и сама бы рада поехать, но отпуска у нее теперь долго не будет, велит мне отрываться по полной, развлекаться и ни о чем не думать, а я все поглядываю на Монджо, который смотрит в телефон, и думаю, почему же с ним нет Элен.

16

Я лежу в кровати. Жду, когда потолок, тяжелый и мягкий, как синий мат, обвалится мне на голову. Мама пришла пожелать мне спокойной ночи. Она крепко обняла меня, и я подумала, что, может, она почувствовала запах Монджо у меня на шее, потому и обняла так крепко. Спрашивала, лучше ли мне, пошел ли разговор с Монджо мне на пользу, нашел ли он слова, чтобы прогнать мои страхи. Я ответила, мол, все это слишком ново, но что мне на самом деле нужно, так это побыть с ней вдвоем.

– Например, – сказала я, – уедем завтра с тобой на выходные, куда-нибудь, все равно куда, и вернемся в воскресенье.

Мама ответила:

– Но… Лили, не беспокойся, мы часто будем вместе, только вдвоем, но, если мы уедем сейчас, Монджо почувствует себя лишним, тебе не кажется? Ты о нем не подумала? Он на выходных здесь, как я скажу ему, что мы уезжаем вдвоем… Понимаешь? Ты понимаешь?

Я даже не ответила, только пожала плечами. Потом спросила маму, что такого страшного, всего одна ночь вдвоем, ночь и два жалких денечка, неужели я не имею на это права, и тут навернулись слезы, не потекли, но мама все равно заметила. Она взяла меня за руку, сжала один раз, по нашей азбуке Морзе, обычно на это я отвечаю тремя короткими пожатиями, но сейчас не шевельнулась. Мама продолжала:

– Не сердись, моя Лили, я обещаю, нас никто и никогда не разлучит.

– Кроме Монджо, – вырвалось у меня.

Она посмотрела на меня, совершенно обезоруженная. И ушла.

Теперь я слышу голос Монджо, очень громкий, слишком громкий для такого позднего часа, и вообще, он никогда так не говорит. Это все гнев, он еще повышает голос, кричит на маму, злится. Она держится.

– Всего одна ночь, Монджо, только на выходные, мы с ней побудем вдвоем, Монджо, я чувствую, что ей это нужно, и мне тоже, она успокоится, и потом все у нас будет хорошо.

Ошибка. Монджо повышает голос на целую октаву, но фальшивит, мама должна бы почувствовать, что его гнев притворный.

– Ты, значит, хочешь сказать, что наши отношения зависят от твоей дочери? Может, нам еще у нее разрешения спросить?

– Я этого не говорила, – отвечает мама, – наоборот. Я хорошо знаю Лили, она не склонна к шантажу, она грустит, по-настоящему грустит, и я не хочу шокировать ее еще больше.

– Шокировать? – повторяет Монджо. – Я что, шокирую ее больше, чем те козлы, с которыми ты встречалась после развода? Я занимался твоей дочерью, даже возил ее на соревнования, и не поддержи ты ее просьбу делать это реже, она достигла бы еще больших успехов, но ты над ней трясешься и, наверно, думаешь, что ей это на пользу, а она тобой манипулирует, вот и все.

Потом я слышу, как мама спрашивает Монджо, почему он уходит. И хлопает дверь.

Мне плохо. Я не решаюсь пойти к маме, жду, прислушиваюсь. Она осталась в гостиной. Мы обе слышим, как отъезжает мотоцикл Монджо. Потом закрывается дверь ее комнаты. Месье Друйон? Мадам Пейна? Мадам Лиота? Кто-нибудь может меня выслушать? Папа? ПУ? Я совсем одна. Здесь только мама, и я сейчас свела на нет ее новый роман. А ведь, может быть, Монджо и вправду любит маму. Он правильно говорит, после ухода папы в ее жизни была пустота. Она занимается мной, никогда не жалуется. В кои-то веки она выглядит счастливой, наверно, лучше всего оставить ее в покое. И потом, если Монджо спит с ней, он больше не будет делать мне мурашек, верно? Так или нет? Месье Друйон? Папа? Мадам Пейна?

Я все-таки иду и скребусь в мамину дверь. С тех пор как ушел папа, она обычно оставляет ее приоткрытой, чтобы я могла прийти в любой момент, если мне страшно. С открытой дверью ей лучше слышно меня, если мне что-то нужно. Мама есть мама. Она протягивает руки, чтобы я легла к ней в кровать. Спрашивает, разбудили ли они меня своей ссорой. Монджо решил вернуться к себе, а она хочет сообщить мне кое-что: завтра она везет меня в Трувиль. Именно туда повез меня Монджо в те выходные, когда папа бросил меня, еще маленькую, в аэропорту.