В свободном падении

Белль смотрит на него, слезы в ее глазах – как водопад; отринувший мир окрыленный любовник летит к обжигающему солнцу. Вот бы покинуть это место навсегда! Они целуются. Ее мягкие ласковые губы пробуждают воспоминания о том, каково быть живым. Туча, окружающий Майкла смог начинает рассасываться. Ее уносит в сторону, назад в неведомое, которое ее породило. Белль ложится сверху. Ее тепло бесконечно. Ее сердце – маяк, а Майкл – сбившийся с курса корабль.

Она тихо бормочет на незнакомом языке и, с нежностью в каждой подушечке пальцев, скользит по нему ладонью: от пупка, по животу к груди, как будто исследуя его тело.

Белль перекидывает через Майкла ногу и поглаживает его внутренней стороной бедра. Он возбуждается, пах приятно трется о ее тело. Она ласкает его через одежду, одновременно целуя в шею. Изо рта у Майкла вырывается облачко дыхания. Она целует его снова. Его дыхание становится прерывистым. Грудь вздымается и опадает, с каждым разом ускоряясь. Она сладко стонет, и стон этот разносится эхом по залитой лунным светом комнате.

Она осыпает поцелуями его щеку. Он поворачивается к ней – губами к ее губам, они сливаются в священном танце поцелуя. Теперь Майкл сверху. Белль обхватывает его руками и ногами. Они во власти друг друга, в свободе друг друга. Он спускается к ее шее, она стонет выше, он сжимает ее грудь. Белль изгибается: Майкл снимает с нее легкое узорчатое платье и кидает в сторону. Целует ее соски, гладит нежную кожу грудей. Спускается ниже, жадно блуждая ртом по пространству ее тела; от груди к ребрам, от ребер к животу, от живота к пупку и ниже, между бедер. Они держатся за руки, переплетая пальцы, она закидывает ноги ему на плечи. Майкл целует ниже, в половые губы, раздвигая их языком, ища жемчужину ее венца. Царица без царства, крепость, взятая без штурма. Благословенны святые меж нас; благословенны те, кто благословен касаться, благословен любить.

Ты – энигма, загадка, северное сияние в моих ночных небесах, детская фантазия взрослого мозга. Ты – лунная гармония, сочиненная в ладу спокойствия; струнный оркестр, играющий на десятке солнц, что пылают; ты – слезы последней звезды, что сияет. Ты – кальпа в едином вздохе, чистое ощущение, сердцу моему отдых, ты задаешь ритм сердцебиению, как руки наших предков на барабанах.

Без ног я бы бежал к тебе; без глаз видел бы только тебя; без слуха слышал бы голос твой; без рук, лишь твою кожу ласкал; без губ я бы тебя целовал; без носа чувствовал запах твой; без сердца любил бы только тебя. Ты создана для меня.

Апогей ее стонов поднимается и накрывает их океанской волной, очищая, как священный обряд омовения. Они любовники, они любовники, они – любовь.

В Бруклин Майкл возвращается по районному маршруту. Сидит и смотрит на усталые, вымотанные лица сидящих рядом людей. Четыре утра. Он слишком хорошо знает это время суток. Он выходит на Морган-авеню и идет домой пешком. На улицах тихо, прохладно и недружелюбно; растаявший снег похож на жидкость с другой планеты.

Он как можно тише отпирает большую красную входную дверь и в темноте идет к своей комнате. Закрывает дверь и медленно раздевается. Садится на край кровати и смотрит в стену. Смотрит и смотрит, и смотрит.

$1351

Глава 28 Станция Пекхэм Рай, юг Лондона; 19.58

В небе, затянутом серыми тучами, гремело. Шел ливень. Я стоял на станции. Самые смелые решились идти пешком. Мое терпение лопнуло, как воздушный шар, я вышел со станции и зашагал по главной улице, мимо Макдоналдса, магазина «Все по 50», благотворительной лавки, парикмахерской.