В свободном падении

— Что? — раздражённо переспросил хозяин, усаживаясь напротив него и разливая ещё по одной. После паузы он добавил. — Ты вообще кто такой?

— Я — Вадим. Это — Андрей.

— А я — Слава, — сообщил он. — Слава из Магадана.

Мы поочерёдно пожали его жилистую руку.

— Пейте давайте! — велел Слава, указуя на алкоголь. Я посмотрел на угрожающие своды его волосатых плеч и послушно влил в себя мутноватую жидкость.

— Послушай… послушайте! Слава, мы пришли к девушке.

— Нет, вы пришли к Славику.

— Эээ…в общем, да. Но я думал…

— Телефон есть? — быстро спросил Слава.

— Не понял…

— Телефон дай. Мобилу.

— Зачем? — Вадим окончательно потерялся. Не зная, что делать, он встал, сделал два неуверенных шага и получил кулаком в живот. Согнувшись пополам, тяжело осел обратно на табурет. Я хотел было заступиться за Вадика, но почему-то продолжал сидеть. Слава двинулся на меня.

— Эй, никаких драк у меня в квартире! — сзади меня прозвучал женский голос. Я повернулся. В проёме стояла девушка в коротком розовом халате. Она поглаживала мокрые, распущенные волосы, скрестив голые ноги, блестевшие от капелек воды. У неё был крупный, восточный нос и чёрные глаза, но при этом ядовито-белые ломкие волосы. Все доступные взору части тела Ариэль были покрыты цветными татуировкам с изображением драконов, змей и иероглифов, стальные шарики пирсинга осыпали лицо, как прыщи.

Слава равнодушно вернулся к столу, наполнив до краёв рюмку.

— Вы, наверное, друзья Филиппа. Проходите, — девушка поманила нас за собой обратно в коридор. Я шёл сзади, наблюдая, как двигается под лёгким халатиком её субтильное тело. Вадим шёл третьим, сдавленно кашляя.

— Простите его, это Слава из Магадана, — сказала Ариэль, проходя сквозь шелестящую бамбуковую занавеску.

— Мы так и поняли, — пробурчал, настороженно озираясь, Вад.

В комнате было тесновато. На полу и кровати наблюдался творческий беспорядок: перепутанные между собой, валялись одеяла и простыни, подушки, плюшевые слоны и медведи — понять, где начинался пол, и заканчивалась низенькая девчачья кровать, не представлялось возможным. В комнате не было ни столов, ни стульев, два пустых бокала и две объёмистые тарелки с остатками еды и бычками также лежали на полу, среди плюшевой живности. Шкаф во всю стену пестрел фигурками древнегреческих и индуистских идолов, ароматическими свечами, чашками, книгами, расписными шкатулками и прочими штуками.

— Эклектика, — произнёс вслух Вадим, всё также прижимая к помятому животу руку.

На стенах висели постеры давно умерших хиппи: Джоплин, Хендрикс и «Grateful Dead». Я задрал голову и увидел на потолке огромного голого по пояс Джима Моррисона, распростёршего руки над нами. Беззвучно работал ТВ, демонстрировавший нам двух мужчин в фартуках, которые, судя по выражению лиц, беспрерывно и неостроумно шутили.

— Хотите покурить? — Ариэль прошлась по комнате, качая бёдрами, подошла к серванту, и, наклонившись вперёд, от чего её халатик задрался совсем высоко, достала непрозрачный пакет. Я молчал, разглядывая маленькие босые ножки девушки, Вадик молчал тоже, брезгливо оглядываясь на не перестающие шелестеть занавески. Ариэль пожала плечами и, выудив готовый джойнт, уселась среди плюшевых слона и бегемота. Щёлкнула зажигалка, взметнулся тоненький огонёк, осветивший её лицо, осунувшееся и безразличное.

— На кухне можете взять вино, текилу, ну, или если хотите, водку, — сказала она, презрительно наморщив носик при слове «водка». Её рука тем временем заползла под одеяло и через пару секунд вылезла из-под него, сжимая пульт от музыкального центра. Заиграла неторопливая гитарная музыка.

— Фил придёт через час или типа того. Располагайтесь, — сказала она, без труда заглушая звук инструментов.

Мы не хотели возвращаться на кухню, поэтому мы сели рядом с Ариэль на полу и попросили сделать джойнты и нам. Моррисон снисходительно наблюдал со своего потолка за нами. Мы смотрели телевизор и слушали негромкую музыку из хриплых колонок. Шутившие друг с другом мужчины в фартуках куда-то исчезли и под загробные завывания Тома Уэйтса на экране появились уставшие и немолодые люди с неестественно розовыми щеками и распухшими, как от пчелиных укусов, губами. В декорациях дикой природы они скакали через препятствия, возились в грязи, забирались по крутой лестнице, откуда постоянно сваливались в грязную воду, забирались снова, снова падали, крупным планом показывали их конвульсирующие, еле живые тела, а потом камера переключалась на ухоженного и загорелого ведущего в гавайской рубашке, он беззвучно комментировал каждое их действие в микрофон.