В течение двадцати лет (СИ)

— Ну, пацан, — мистер Уизли приобнял Колина за плечи, отводя к соседней секции, — тогда я могу кое-что тебе рассказать, пока у нас не настал час-пик, — он ухмыльнулся и начал рассказывать, начиная от обычных историй, в которые влипал Поттер и заканчивая его подвигами, о которых писали даже в учебниках. Вильямс слушал с открытым ртом, и вскоре к нему присоединилась целая толпа детей всех возрастов, которые, практически не дыша, слушали Фреда, который повествовал о Турнире, о драконах и сиренах, о тайных ходах и балах. Вечером, когда Вильямс через камин Гойлов вернулся домой, он рассказывал все это маме, отчаянно жестикулируя и распаляясь еще больше. Она слушала его, сидя около елки на полу, и Колина внезапно охватило неописуемое чувство всесильности и безграничного счастья, и он бросился с объятьями к маме, крепко обнимая ее, чуть не роняя на пол.

***

Своего пятнадцатого дня рождения Колин ждал несколько недель, предвкушая вечеринку, которую они с друзьями непременно закатят, море веселья, и, конечно, письма с поздравлениями от бабушки, которая снова вернулась к дедуле в Австралию, где они жили уже много лет. Утром парень вскочил, чуть было не падая с кровати, и распахнул шторы. Далеко-далеко над горизонтом вставало солнце, и первые его лучи освещали лицо юноши, даря ему первую за этот день улыбку. Когда через полчаса он сбежал по лестнице в гостиную, его подхватили и подняли в воздух, кружа и поздравляя. Колин раскинул руки в сторону и завопил, а потом выпустил из палочки целый сноп алых брызг, вызвав этим восторженный визг первогодок. Староста факультета, Тедди Люпин, с улыбкой утащил мелких из гостиной, и Винсент громко хлопнул в ладоши:

— А теперь подарки! Завалим его, народ! — Вильямса отпустили, и тот упал на пол, прямо на подушку, отлевитированную кем-то с дивана, и на его голову посыпались свертки, в прямом смысле заваливая его. Впрочем, Колин был уверен, что большая часть из них — пустышки, наколдованные исключительно для эффектности. Последним подарком, который он поймал на лету, был длинный конверт, на котором кривым почерком Гойла были выведены слова поздравления. Из конверта торчало три билета на концерт «Паст тенсис», любимой группы Колина, и тот закричал, бросаясь на друга и сбивая его с ног.

— Чувак, где ты достал их? Все билеты раскуплены!

— Как видишь, не все, — самодовольно ухмыльнулся Винсент. — Пришлось постараться, но ты только посмотри, целых три билета в танцевальную зону!

Вокруг загудели, и тут же посыпались вопросы о том, кого именинник возьмет с собой. Колин ухмыльнулся, и громко, перекрывая гул, заявил:

— Ну конечно Вин, а еще мама. Она обожает их!

— Мама? — с сомнением скривилась девочка курсом старше, и Гойл в ответ скорчил мордочку.

— Ты просто не гостила у него летом, поверь, миссис Вильямс — это очень круто! Она нас просто в чистую сделала в карты, помнишь, чувак?

— Ага, — гордо протянул Колин, — мама может! Она у меня потрясающая!

Он никогда не стеснялся своей привязанности к матери, и гордился тем, что его сверстники, которые были с ней знакомы, считали ее классной, потому что, по его мнению, так оно и было.

***

Винсент завопил, запрокинув голову, и темно-синее небо приняло этот крик счастья, как принимало и прочие восторженные крики толпы. На сцену вышли музыканты, и Колин вцепился в руку матери, проталкиваясь ближе к возвышению, активно работая свободным локтем, освобождая дорогу. Вин снова завопил, и, подхватив маму друга под другую руку, тоже стал пробиваться вперед. Прохладный воздух холодил разгорячённые щеки, и, когда все трое оказались у самой сцены, Гойл внезапно ухватил Гермиону, заставляя ее закружиться вокруг своей оси. Колин расхохотался:

— Эй, ты, это моя спутница, отвали! — мама тоже звонко, словно девчонка, рассмеялась, и, сложив руки рупором, вместе с многотысячной толпой закричала в унисон с музыкантами припев глупой песни, не переставая улыбаться. Солист, взгляд которого скользил по толпе, остановился на ней, и вдруг он хитро подмигнул. Винсент толкнул в бок друга, словно призывая его в свидетели, что ему это не показалось.

Непослушные длинные волосы мамы лезли в лицо, но Колин все равно крепко обнял ее со спины, клядя голову на плечо, когда под конец концерта басист ударил по струнам, а солист затянул песню «Герои», одну из немногих лиричных песен в концертном репертуаре музыкантов. Гермиона положила руку поверх руки сына, и только тут юноша осознал, насколько его мама была маленькой. Он был сильно выше ее, шире в плечах, и сейчас она казалась ему его ровесницей, возможно, младшей сестрой, которая пошла с ним и его лучшим другом на концерт его любимой группы. Наверное, в этот момент что-то и поменялось в сознания парня, потому что он, глядя, как мама раскачивается в такт музыке, почувствовал себя гораздо старше ее.

Ночью, когда они шли вдоль набережной, Колин совершенно не стеснялся, как это бывало раньше, держать мать под руку, и Винсент, улыбаясь и держа руки в карманах, шагал рядом, рассматривая далекие звезды.