В тени монастыря (СИ)

Суровые, да уж - подумал про себя Киршт. Склады горели и обворовывались в городе регулярно - в основном, накануне ревизий, которые были призваны обнаружить товары, по документам находящиеся в магазинах, а по правде - у друзей и знакомых распорядителей. Впрочем, обычно дело обходилось без пострадавших и подобных художественных подробностей. То ли в этот раз ограбление и вправду было настоящим, то ли зять Леокадии оказался не таким уж тупым и ограниченным, и очень творчески подошел к делу.

Посмотрев на стоявшие в углу часы с кукушкой, парень убедился, что бабы трепались аж целый час. Киршт снова вернулся к отчету. Конец года был уже совсем скоро, а ему нужно было написать еще двести сорок страниц о "влиянии частоты молитв птичников на яйценоскость щачинских кур". Подумать только, а ведь когда-то он грезил о науке! Лучший ученик класса, он поступил в Латальградский университет и был отобран на факультет наук. И, хотя обучение иногда - постоянно, если не кривить душой - казалось ему скучноватым, Киршт всегда верил в знание, в его преображающую силу, и всегда мечтал собрать, создать подобное знание. Молитвы птичников и яйценоскость щачинских кур, тысяча чертей! Вот чем все в итоге обернулось. Подобное знание не могло сделать мир лучше. Оно не отомстит за Иана, не призовет к ответу Бернда и Ариана, не вызволит Штарну.

- Я должна помочь им, - прокричала она в тот вечер. Она осталась, чтобы вывести нескольких человек, школьников, которые, как щенки, испуганно сбились в кучу и только и могли, что вращать глазами по сторонам. Ее усилия пропали втуне - капкан все равно захлопнулся. После того дня, он видел ее лишь единожды, проходя утром перед зданием суда и стараясь не привлекать внимания - бледную, с кругами под глазами, обессилившую, ее в кандалах вели два здоровенных жлоба-стражника. Он мог поклясться, что перехватил ее взгляд - и в нем была мольба о помощи.

Но как, как он мог ей помочь? Ему хотелось крушить, кромсать... Он хотел разбить вдребезги, расколоть, размозжить голову Ариана. По ночам он до крови лупил кулаками стены, а потом - себя, по бедрам и плечам в беспомощной злобе на мир, на Империю, на себя. Он был бессилен. Иан наверняка придумал бы, что предпринять. Но Иан погиб. Нет, не так. Иан был убит городской Стражей. Нельзя забывать такое, и тем более - нельзя прощать.

Иан, Иан... Ну и учудил же ты в тот день... Иногда Киршт умудрялся почти убедить себя в том, что все это ему почудилось - но все-таки он слишком доверял своим глазам. Он действительно видел то, что видел - Иан летел над городом! Если бы он не привлек к себе внимания, криками предупреждая друзей об опасности, никто бы и не заметил его в невесть откуда взявшейся метели - и тогда он, Киршт, был бы сейчас в Монастыре, а Иан - в Западном Щачине, а может, или в Нимце, или в Олони - кто знает, куда отнес бы его ветер? Благородный поступок. Глупый.

И невозможный. В тот вечер рухнули не только надежды Киршта на справедливость, но и его представления о мире, о реальности. Наука, прочно усвоенная Кирштом в Латальградском Университете, была категорична - нельзя полететь с помощью магии! Но, тем не менее, Иану удалось невозможное, и Киршту пришлось отринуть то, что он знал. В сказках и легендах, чародеи древности могли летать. Может быть, это было правдой? Неужели колдовские силы прошлых времен восстали из небытия, чтобы противостоять Империи? Нет, разум Киршта просто отказывался воспринимать произошедшее, оттого ему и лезли в голову подобные дикие мысли. Хорошо Гедеону, например - он с уверенностью заявлял, что Иан просто попытался перепрыгнуть через Разлом, возможно, с шестом - как и писали в газетах - а все остальное ему привиделось из-за душевного напряжения.

Впрочем, какая разница? Иана, его друга, больше нет, как нет и рыжей девицы, подевавшейся неведомо куда. Алии, да. Как внучка Леокадии, вот ведь совпадение! Наверное, она преспокойно вернулась в Латальград, или в Монастырь, или откуда ее там прислали. Свою задачу она прекрасно выполнила - они были уничтожены, обезглавлены. Ни в ком больше не было столько идеалов, столько рассудительности и вместе с тем наивности, чтобы искренне верить - жизнь может стать лучше. И красноречия, чтобы заставить поверить в это других. Сейчас все разбежались и попрятались: кто-то уехал в деревни и поселения под Щачином, к своим родителям или бабушкам, другие засели дома, третьи - вернулись на работу, к обычной жизни так, как сейчас это пытался безуспешно сделать Киршт. За последние дни он встречался только лишь с горсткой человек, каждый день в одно и то же время, и, кстати - гном снова бросил взгляд на стоящие в углу часы - это время приближалось.