В тени сгоревшего кипариса

Как он был красив! Молодой бог, загорелый, стройный! Высокий плечистый красавец, ветер бережно перебирал золотистые пряди на его голове, пока он пружинящим шагом спускался по крутому откосу, небрежно помахивая привязанным к кривоватой палочке белоснежным носовым платком. Он был свеж и бодр, будто не с каменного обломка спрыгнул только что, а с висящего на центральной чего-нибудь штрассе какого-то бурга или берга рекламного плаката. Безо всяких сомнений, именно так представляли себе героя своих грез очаровательные фройляйн, ради возможности понести от этого великолепного самца готовы были изменить мужьям тысячи добродетельных фрау.

В левой руке за подбородочный ремень героический воин удерживал каску в пятнистом чехле.

А еще он прекрасно говорил на английском – почти без акцента.

– Привет! – крикнул он, спустившись до середины склона.

– К бою! – скомандовал Джон, и его бойцы рассыпались по сторонам, в меру своих способностей выбрав себе укрытия. Показалось, или у арийского красавца зло дернулся угол рта? Если да, то всего на миг – немец продолжал улыбаться, спускаясь к поджидающему его британцу. Камуфлированная блуза развевалась на ветру, кобура с пистолетом на виду – застегнута, быстро выхватить пистолет невозможно – для этого нужно сначала освободить руки.

– Унтерштурмфюрер Отто Шиллер.

– Второй лейтенант Мэллоу. Что вам угодно?

Револьвер лейтенанта так же в кобуре открыто висит на обозрении у немца.

– Лейтенант, – улыбка эсэсовца способна затмить солнце, стоящий за плечом английского офицера Браун, баюкающий на сгибе руки свою винтовку, его совершенно не волнует. – Должен сообщить вам, что ваша часть отрезана от остальных сил и окружена. Во избежание ненужного кровопролития предлагаю вам сложить оружие и прекратить бессмысленное сопротивление.

На фоне столь великолепного врага Джон в своей измятой пропыленной форме кажется себе заблудившимся в аллеях Виндзорского парка докером. Ну что ж, не форма делает человека.

– Видите ли… Извините, не разбираюсь в этих ваших «фюрерах», господин Шиллер, мой командир не давал мне разрешения сдаваться. Кстати, вы, случайно, не родственник…– Джон не успел произнести вопрос до конца.

– Даже не однофамилец, – улыбка немца заметно убавила яркости. – Жаль, вы могли бы стать неплохим собеседником.

Немец отбросил в дорожную пыль свой импровизированный флаг и великолепным броском прыгнул в сторону – с обрыва, в подходящую к самому краю дороги ложбину. У него почти получилось, но пока эсэсовец летел, Джон успел всадить ему в грудь и живот две пули из подаренного Алексеем при расставании «люгера». Пули сбили траекторию тела, и выхваченная красавцем из каски граната без ручки полетела в сторону, а не в кузов грузовика с минами. Джон успел сбить с ног ординарца и вместе с ним рухнуть в канаву до того, как сверху рыкнул очередью немецкий пулемет и ударили вразнобой несколько карабинов.

Пули взбили фонтанчики пыли там, где только что стояли англичане, бессильно ударили по камню, откалывая куски меловой породы.

Наводчик приданного танка не попал в пулемет, но так вышло даже лучше – снаряд гаубицы рванул на скале за спинами расчета, на пару метров выше по склону, и засыпал окрестности осколками. Один из эсэсовцев приподнялся, чтобы швырнуть вниз гранату, но получил пулю прямо под каску. Граната взорвалась там, куда упал его труп. Уцелевшие диверсанты ушли – вскарабкавшиеся наверх пехотинцы нашли только плохо различимые следы на той стороне склона.

– Но четырех мы все-таки завалили, и самого опасного – вы, сэр.

Сержант-пехотинец смотрел на Джона с восхищением. Точно так, как смотрели греки на Котовского. Оказывается, это не так приятно, как казалось со стороны.

Чтобы скрыть растерянность, лейтенант подошел к обрыву и посмотрел вниз.

Великолепный молодой зверь отказывался верить, что пришла пора умирать – этого не могло быть. С кем угодно, но не с ним. Ему казалось – он продолжает бежать, помогая себе руками, хотя на самом деле ноги всего лишь чуть заметно дергались да скребли камень пальцы. Джон взял у ординарца винтовку и прострелил покрытый испачканными в пыли золотистыми прядями затылок.

– Видите ли, сержант, в Кембридже у нас был кружок иллюзионистов-любителей. Я был посредственным учеником, но одну вещь все-таки запомнил.

Джон отдал винтовку Брауну и вытер ладони о грязные бриджи.

– Если вам показывают что-то яркое, бросающееся в глаза, значит, отвлекают ваше внимание от трюка, который должен вас поразить в самое сердце. Да, сержант, теперь вам придется высылать на ближайшие склоны патрули – похоже, немцам очень не нравятся мины, которые мы устанавливаем.

* * *

Сколько всего Котовский повидал за последние годы… Пропитанные водой даже в самый разгар зимы, трещавшие на морозе чухонские леса, моря с проливами, горы и долины. Промерзал до мозга костей и плавился под жарким средиземноморским солнышком. А вот теперь сподобился добрести до самого края земли. Кончается Греция под ногами, осталось несколько невысоких холмов, а за ними – обрыв и пронзительная, прозрачная голубизна Мессинского залива.