В тени сгоревшего кипариса

За полосой соленой воды подпирает небо гора Тайгет. Та самая, у которой стоял, да и теперь стоит, город Спарта. Не довелось побывать, а теперь, похоже, уже и не доведется. Потому что не занятой фашистами греческой земли всего и осталось, что эти вот холмы, негусто поросшие чахлой травой и колючими кустами. Алексей ни минуты не сомневается, что пройдет время и греки снова, в который уже раз, станут хозяевами своей земли, только не уверен, что майор двух армий Котовский сможет это увидеть. Потому что жизнь его теперь измеряется не часами или минутами, а длиной ленты в трофейном пулемете. Всем хорош немецкий аппарат – ухватист, не слишком тяжел, скорострельность бы ему поменьше… Есть, правда, у майора еще одна лента, но она – последняя. Их, последних в стране защитников, на клочке не оккупированной пока территории меньше сотни. Кажется, можно было бы держаться, но патроны заканчиваются у всех. А где-то на западе, там, где краснеют черепичные крыши городка или большой деревни Василитси, уже ревут моторами немецкие самоходки. Паршиво заканчивается август.

С этими агрегатами бойцы Котовского впервые столкнулись неделю назад. Дивизион самоходок выставили фрицы для поддержки очередной атаки. После боя Алексей остался без танков, правда, и самоходок у немцев убавилось. Да и батальоном его часть осталась только по документам, чуть больше роты в строю. С той поры они пятились под ударами артиллерии и атаками пехоты, смешивались с остатками пехотных и кавалерийских частей, устраивали засады, цеплялись за высоты и руины домов. И продолжали отходить, щедро поливая каменистую землю своей и чужой кровью.

Слева подползает сосед.

Котовский достает флягу, прополаскивает рот и сплевывает воду в сторону.

– Будешь? – протягивает воду соседу.

– У меня тоже еще есть, командир. А вот курить нечего.

Алексей пожимает плечами – у него курево закончилось давным-давно.

Беппе рукавом протирает от пыли линзы бинокля и осматривает окрестности.

– Скоро пойдут. Как думаешь, Алессео, отобьемся?

– Одну атаку отобьем, – врать не имеет смысла. – Если пойдут без самоходок.

– Они не идиоты, без самоходок на нас идти. Идиоты кончились вчера.

А еще вчера на последних лодках, собранных на побережье, отправили в море раненых. И это замечательно.

– Тогда не отобьем.

Разницы, впрочем, никакой. Если отбить одну, через час будет вторая, на которую уже точно не хватит патронов. Над границей моря и неба кружит самолет. Высоко, не разглядеть, свой или чужой. Но силуэт странный, незнакомый.

– Командир, ты понимаешь, что в плен мне попадать нельзя?

Алексей молча кивает головой.

Итальянец не успокаивается:

– Ты везучий, майор. Если меня ранят и я не смогу сам, добей, хорошо?

– Если еще буду жив – обязательно.

Беппе хлопает командира по предплечью:

– Ты настоящий друг, майор, повезло мне с тобой.

И ведь не шутит, макаронная душа, – серьезен, как на исповеди. Повисает в воздухе ноющий звук подлетающей мины. Начинается. Беппе отползает в сторону.

Оглядывается.

– Ты обещал, командир!

Котовский кивает и осторожно выглядывает из-за камня, за которым укрылся.

С лязгом гусеничных лент выкатываются на гребень противоположного холма уродливые немецкие самоходки. Алексею кажется, что это танки, которым башни вмяли в корпус ударом громадного молота. Еще бы по удару каждой – чтобы в лепешку, в тонкий железный блин…

Над головой пролетает что-то огромное, и на немецких самоходчиков обрушивается удар еще более разрушительный, чем тот, о котором только что мечтал Алексей. Кажется, взрыв вминает в землю даже не самоходки, а холм, на котором они стоят. С моря продолжают подлетать новые снаряды – еще и еще. Десятки. Бойцы хохочут и ругаются на нескольких языках, не слыша даже себя, машут руками. Готовившихся атаковать немцев разметало, будто разозлившийся мальчишка ударил ногой по куче игрушек. Главный калибр британских линкоров – это сила. Видно, просвещенные мореплаватели шли мимо и захотели помочь. Ну, хоть так.

Беппо дергает Алексея за рваный рукав кителя, заставляет оторваться от упоительного зрелища избиения врагов и обернуться к морю. А там над самой водой несется к берегу огромный четырехмоторный самолет с высоким килем. Подбит? Самолет касается воды и плывет к берегу, разваливая воду на две пенные дорожки.

Котовский посылает итальянца в одну сторону, а сам бежит в другую – сгонять людей к воде. Самолет огромный, может быть, половину удастся отправить на такие близкие, но недавно недоступные острова.

Командир лодки принял на борт всех – правда, пришлось утопить все оружие, кроме пистолетов. Перегруженная машина не смогла взлететь.

– Пустяки, сэр, – машет рукой на вопрос Алексея утрамбовывающий пассажиров в дюралевом брюхе летучего мастодонта бортмеханик. – Будем рулить так. До эскадры пять миль, доберемся за несколько минут.

Глава 11 Крит

В отличие от своего командира, Браун вертит головой не в возвышенно-познавательных целях. Сержант приземлен и в высшей мере практичен. Вот и теперь он первым обратил внимание на весьма существенную деталь пейзажа: